— За вами, Сергей Николаевич, числится еще кое-что помимо дорожного происшествия, — произнес Дементьев.
— А именно? Издевательство над следователем? Ну это еще доказать надо, гражданин начальник.
— Да нет, не издевательство. Ваш нынешний балаган — это, как говорится, чем бы дитя ни тешилось… Кое-что посерьезнее, гражданин Грачев. Похищение ребенка, Семенова Ивана.
— Ребенка я не похищал, — спокойно, без прежнего ерничества отозвался Сергей. — Я его просто забрал из детского сада. И отвез к своей матери. Ведь у него не осталось родственников.
— Это я знаю, — кивнул Дементьев. — Мы побывали в Мамонтовке. Но мальчик оттуда исчез. Вы не в курсе?
Сергей понял, что пора разговаривать по делу. Перестал паясничать.
— В курсе.
— А где он в настоящий момент, вы тоже знаете?
— Да. Знаю.
— И можете назвать место?
— Нет, не могу. Вернее, не хочу. Не назову, короче. И заставить меня никто не сможет. Даже под угрозой высшей меры.
Он выдержал паузу, во время которой смотрел следователю прямо в глаза.
Ни один из них не отвел взгляда.
И когда Грачев вновь заговорил, тон его изменился: стал искренним, серьезным. Сейчас он обращался к Дементьеву как к равному, на «ты»;
— Если говорить честно, Геннадий, я только из-за этого и сдался. Иначе хрен бы вы меня нашли. Речь идет как раз о судьбе ребенка. О его жизни, понимаешь? Пока настоящий преступник не схвачен, Ивану будет грозить опасность. Поэтому я очень прошу тебя, Геннадий, выслушай меня и сделай над собой усилие, постарайся поверить.
И тот, кто был по другую сторону в этой дуэли, отозвался — тоже на «ты», с неожиданным для самого себя доверием:
— Говори.
Долго, долго сидели они в кабинете. Геннадий уже не по первому разу выспрашивал подробности. А их было до обидного мало.
— Значит, ты говоришь, синий «мерседес»?
— Да, совсем новенький.
— Черт, сколько их в Москве, таких новеньких, синеньких. Как же ты номера-то не посмотрел?
— Да вот, — сокрушался Сергей. — Знал бы, где упадешь, соломку бы подстелил.
— Соломку… Теперь будешь на нарах баиньки, без перин. Лучше бы тогда стелил соломку…
— Ладно, это лирика. Что было, то сплыло. Но был, был «мерс», честное слово! И сразу уехал, когда эти двое вышли. А выходили так поспешно, что аж толкнули меня. Но не бежали.
— Конечно, не бежали. Это было бы подозрительно. Ну-ка, Сергей, напрягись еще раз, попробуй их описать.
— Да я ж говорю — запомнил только одного. Потому что он заметный, альбинос. И брови, и ресницы, и волосы — как перекисью водорода обесцвечены.
— Да это я понял, понял. А второй? Ну хоть что-нибудь!