Я, облизав языком пересохшие губы, наконец решился проверить, укомплектован ли ее веселый характер африканским темпераментом.
Откинул одеяло, спустил ноги на пол, протянул руки – и тут задребезжал телефон.
И ее как ветром сдуло.
Это исчезновение было таким стремительным, что я еще несколько секунд сидел на кровати с протянутыми в пустоту руками.
Наконец до меня дошло, что теперь мои руки могут мне понадобиться только для одного – это снять с трещащего аппарата трубку и узнать, кто вмешался в мои решительные действия на стадии эскалации.
Звонила моя французская компаньонка по кинобизнесу.
На ломаном до невнятности русском она сообщила, что сегодня у нас – культурная программа и, согласно ей, через несколько часов – осмотр какого-то рыцарского замка.
Потом еще что-то добавила и о чем-то непонятном предупредила, закончив свою тарабарщину тем, что она будет меня ждать через час в холле, так как завтракать, как она поняла, я уже не буду, поскольку ей сказали, что завтрак я заказал в номер.
Я ее уверил, что очень хорошо позавтракал и теперь с радостью окунусь в культурную программу сегодняшнего солнечного дня.
Положил я трубку.
Встал.
Посмотрел на мой завтрак, стоящий на неприбранном приставном столике.
Потом – с тоской – на дверь номера и, зажмурившись от очередного озорного солнечного зайчика, потянулся и зашлепал в ванную.
Там, стоя под душем, подумал: «Что ж, замок, так замок».
Одел лаковые туфли. Костюм-тройку. Светлый галстук. И толстое драповое пальто.
Зонтик брать не стал, хотя и была осень. В замок же идем.
В фойе гостиницы вместе с моей компаньонкой стояли несколько немцев, одетых по-спортивному.
Моя француженка, весело прощебетала, что договорилась с немецкой группой и они берут меня с собой на экскурсию, а она, к сожалению, ужасно спешит то ли к маме, то ли к папе, то ли к какому-то Жану. В общем, она меня покидает. И упорхнула.
Я остался один на один с серьезными до мрачности немцами.
Засунув руки в карманы своего драпового пальто, я стал тихонечко посвистывать, раскачиваясь с носков на пятки, осматривая со вниманием ажурный потолок фойе.
Немцы о чем-то переговаривались между собой, то и дело поглядывая в мою сторону.
Наконец один из них, в теплых полосатых гетрах, вязаной шапочке с помпончиком и легкой спортивной куртке, подошел ко мне и что-то спросил, показывая на мои лаковые туфли.
Я, зная немецкий в пределах «битте шён» и «данке шён», что-то ему прожестикулировал и добавил на англо-французской смеси, что купил эти туфли лет десять назад в Ереване на тамошнем рынке.
Немец опять о чем-то заговорил и говорил долго.