Легко заполучив у муниципалитета немного стартовых денег, Кортез разворачивает программу социально-психологической помощи одиноким умирающим больным. Для начала создается что-то вроде нестационарного приюта: утром смертельно больные приезжают сами или доставляются на специальных микроавтобусах, а вечером удаляются восвояси. В течение дня с ними возятся, создают атмосферу участия и проч. Все очень сусально и милосердно. Церковь недалеко, туда можно при желании выехать отдельной труппой. Здесь же, в похоронном бюро, если кому нужно, можно уточнить свои пожелания, а также сразу выписать чек. Тем более что деньги на похороны всегда найдутся – это как приданое, НЗ. И к тому же очень удобно – «и нашим и вашим»: «вашим» – понятно, сервис; а «нашим» – потому, что никто не узнает, какими именно похоронными услугами вы хотели воспользоваться. Ведь вы одиноки, да? Иначе бы вы предпочли поручить себя своим домашним.
Так что часто все очень славно складывалось. Например, с индуса, пожелавшего, чтобы прах его был развеян над Гангом, выручка составила около полутора тысяч – раджу на самом деле просыпали с моста через American River... Но самый крупный куш срывался Кортезом, ежели ему удавалось какого-нибудь особенно умильного пациента обработать своей заботой так, что тот успевал отчеркнуть в завещании дополнительный пункт, упоминавший Cortez-Psycho. Для такого благого дела Кортез завел себе подручного нотариуса.
Спустя полгода окружная ревизионная комиссия неописуемо приходит в восторг от увиденного. В новостях местного телевидения всю неделю крутят ролики благодарственных интервью с терминальными пациентами.
После чего субсидии утраиваются, пожертвования увеличивают составленную сумму госинвестиций вдвое, и Кортез с воодушевлением приступает к созданию стационара.
Как раз в это время из Швейцарии приходит запрос Интерпола на его милость...
Леонард Кортез-младший рос, как копия, во всем под стать папаше, но на целый рост переплюнул его по части трусливости. Страх смерти стал для него не только наваждением, но даже, как бы материализовавшись, его двойником. Он всегда был с ним рядом, как химера, но химера дружественная: настолько он с ним свыкся. Когда он случайно порезывался при бритье, двойник не давал ему окончательно упасть в мохнатые лапы обморока и, поддерживая на поверхности сознания, сам заботился о пластыре и дезинфекции. То же касалось и до тошноты дотошного слежения за антихолестериновой и прочими диетами, за регулярными занятиями физкультурой, заботы об устранении любого шанса стать вторичным курильщиком и тысячи прочих мероприятий, предназначенных потрафить его материалистической похоти существования. (Организм Кортеза был настолько обезжирен, что он вынужден был регулярно пользоваться наружной кремо-жировой подпиткой кожи, чтоб та не шелушилась.)