Впрочем, случается у нас в Доме и грустно-смешное. К примеру, прибыл к одному жителю этажа «Т» дальний родственник из Якутии. Обычное в общем-то дело – навестить напоследок приехал, узнав, что случилось такое несчастье. Но вот явление его смертельно больному с порога показалось подозрительным, прямо-таки тревожным. И в самом деле, спрашивается, с чего бы вдруг племянничек расчувствовался? В течение жизни близки они не были – так, встречались разами, когда тот, вместе с семьей или без, бывал транзитом в Москве, востря лыжи на курорт – в Крым, Сочи, Анапу или обратно. Причем, пока кантовался на московской фатере, с братаном пахана у него никак слишком взаимопроникновенных бесед не нарисовывалось. Так, по-малому – как дела и учеба дочурки, сильно ли было весеннее половодье на Лене, а в Москве, в вышнем граде, по-прежнему все – непонятно и сложно, таинственно даже, много машин, приезжих и подземных перемещений...
И вот, пожалуйста, нате – прилетает через полглобуса, разыскивает и с первых же слов вызывает тревогу.
Сначала возникла у умирающего закономерная мысль, что дело в ошибочном представлении о завещании. А завещать-то ему и близким родственничкам, кроме дачи в Тучково, было нечего.
О чем он своему племяннику при первом же разговоре, нехорошо глядя прямо в глаза, и сообщил.
После чего дядя то ли разозлился на себя, то ли жаль ему себя самому лишний раз стало, не понять, в общем только на всякий случай рявкнул вдобавок, что квартира, ясное дело, останется сыну.
Племянник, однако, не реагировал и продолжал немногословно соболезновать у постели. Потом внезапно наклонился жарко к самому уху дяди и таинственно сообщил: он-де тоже, увы, умирает.
Дядя не понял, решив... На самом деле, ничего не решив, так как был уже утомлен и встревожен визитом, и все внешнее, что было ясно не сразу, им тут же отстранялось от усилия понимания.
Поняв, что дядя нынче уже не в себе, племянник вошел в русло и попросил дядю показать ему округу. Удивившись еще раз, тот провел его кратко по Дому, показал зимний сад снаружи, ознакомил с процедурным комплексом и растерянно привел обратно, не зная, как быть с посетителем дальше.
Племянник же был внимателен и казался себе на уме. Оказавшись в палате, он лег на его постель и сказал, что отсюда никак ни ногой и пусть дядя просит администрацию подыскать еще одно место.
Дядя в ответ онемел, а верзила как ни в чем не бывало стал интересоваться, а не платят ли здесь суточные за пребыванье.
После чего отвернулся к стене и застыл, никуда не глядя. Широкая его спина, так сказать, повернулась к миру глыбой молчания.