Формально Вирский был прав. Никто из членов Ордена не смел подвергать сомнению решения Верховных Рыцарей. Но что-то в Вирском не нравилось Брауну. Против чего-то протестовала вся его душа.
Да они просто использовали семью Браунов как питомник для выращивания русского мальчика! Теперь он это хорошо понимал. Пятнадцать лет назад к Браунам явился мужчина высокого роста, спортивного телосложения и, как заметила Нина, с прекрасно ухоженными ногтями. По-английски он говорил хорошо, хотя и с заметным акцентом, но кто в Америке обращает внимание на акцент? Он-то и предложил Браунам усыновить шестилетнего ребенка из СССР. Здорового, без плохой наследственности.
Что за бред?! – удивился пастор Браун. Разве в СССР некому усыновить сироту? Да и кто позволит вывезти его из СССР? Ведь это политический скандал. Это наши проблемы, коротко сказал визитер. В СССР жизнь мальчика находится под угрозой. Его разыскивают очень влиятельные люди, заинтересованные в его смерти. Браунам предлагается спасти невинное создание. За это гарантируется ежемесячная солидная сумма.
Это была ошибка незнакомца… Вернее, людей, которые его послали. Пастор Браун отказался в самой жесткой форме. Это грязное дело, сказал он. Все дела с большими деньгами – это грязные дела. Мы с женой не будем участвовать в грязном деле.
Проблема заключается в том, сказал незнакомец, равнодушно глядя на возмущенного пастора Брауна, что в американском детском доме мальчика все равно найдут. Но никому не придет в голову искать его в семье старого пресвитера в Питтсбурге. Ему даже не нужно менять его настоящую фамилию. Больше того: фамилию как раз необходимо сохранить. В Америке Иван станет Джоном Половинкиным .
– Все-таки почему вы выбрали именно нас?
– Ваша жена русская, – сказал незнакомец.
В конце концов он предъявил записку от Вирского, состоящую из одного слова: « Соглашайтесь!» Но не эта записка, похожая на приказ, решила судьбу Джона. Всё решила его фотография, которую незнакомец показал Браунам. Сделанная отличным фотографом, она потрясла пастора! Он и раньше встречал в детях этот блеск голодных глаз, голодных от отсутствия родительской нежности, которую не заменить ничем. По такому голодному блеску можно безошибочно определить сироту. Но никогда еще пастор не видел детского взгляда, исполненного такой обиды на весь белый свет… Уже через неделю Нина, обезумевшая от материнской любви, которой она в себе не знала, первый раз купала русского мальчишку в душистой пенной ванне. И оба супруга плакали от счастья.
Вся их жизнь, до гибели Нины, вдруг стала непрерывной чередой счастливых дней и ночей. Стыдно признаться, но между супругами вспыхнула такая любовь, плотская любовь, что по ночам они, потерявшие рассудок пожилые люди, иногда обмирали: а не слышит ли мальчик того, что происходит в спальне?