…и нечего, нечего. Вода пол-окопа залила, какие козлы его копали, и отвода для воды не сделали? Нет, я, конечно, преувеличиваю, не так, чтоб воды по колено, но всё равно неприятно. Все равно козлы, и не только те, кто окопы копал. Копал то свой брат, солдат, кому ж еще лопату доверят? Не Кабинету ж Министров, оне не способны, животы болят, да держалка для ушей не работает. А мы расхлебываем. На пару с теми, кто копал. Они выкопали, может быть их потом закопали, а теперь наша очередь. Закапываться. В линию…
…А дождь шел всю ночь. А потом весь день. Мокро, грязь под ногам хлюпает, да и под носом тоже. Нет, не грязь, а сопли. Простыл я. Почему, говорите, не лечусь? Я б вылечился, да кого на хер это волнует и кто ж меня, шелудивого, лечить-то станет? Армия. Солдат много, людей еще больше, ну помрет один от простуды, и что с того? Бабы есть, нарожают, дело нехитрое. Арифметика простая, математика не высшая, так себе, уровень бухгалтера, составляющего отчет паршивому магазинчику. Да, я представиться забыл. Солдат срочной службы, призван сразу после института, разжалованный из сержантов не далее как полтора месяца назад за пьяное безобразие, и попытку хищения (удачную попытку, весьма удачную, надо сказать) курицы у местного населения. Местное население. Кулацкие рожи, куркули херовы, чуть чего «беженец я, гачгынам», мяня льгот дюшюрь. Нет, я не в том смысле, что кража курицы был актом, несущим пролетарский оттенок (гы-гы, пролетарий, в смысле, в пролете, как фанерка над… не, не Парижем, а… во, над Гедабеком — абсолютно правильное сравнение. Значитца, лечу это я над Гедабеком, одиннадцатый месяц, полет нормальный), или, там, против беженцев чего, (кстати, в отчете была попытка зафиксировать данное деяние как «кража мелкого…рогатого скота», а когда я вежливо указал на отсутствие у кур рогов, меня капитан Сейфуллаев обложил самым по его мнению страшным ругательством: «Грамотный, да? Саваддысан, ааа, кёрюрям!». Ну, нет рогов у кур, не бывает, и моё образование, или его отсутствие тут не при чем.). Ну, выпили, ну пошли с дружком поискать закусить, не всё ж коньяк за три «мамеда» гольем дуть. Да и в чайной нашей кроме него только дорогая «Метакса». Дорогая, сволочь, только писарям да каптерщикам по карману, им до фени, они при бабках. Да и продавщица, Гяшянг-ханум (да, да, так и зовут, не прикалываюсь) божиться, что «Грециядан гялиб, Хязрят-Аббас хакггы, тямиз малдыр, гызымын тойуну гёрмиим!» А это сто пудов. Я не про коньяк, я про свадьбу дочки. Не увидит она свадьбы дочки своей, ой не светит доченьке, ибо её доченьку не тер только ленивый, да еще Сеймур из 2-й роты. Почему не тер? Не дала? Да нет, она в этом баба добрая, понятливая, спасибо ей солдатское, без затей и запросов, милое украшение скромного казарменного быта, вроде пластмассовых цветочков на тумбочках (сука прапорщик, ничего цивильнее купить не мог, нет, чтоб постер с бабой поголее, и глаза бы радовались). Более чем скромного быта, и ужасно, я бы даже сказал, жутко скромное украшение. Но голод, как известно, не тетка, хотя я не про недоедание. Про «не», но другое. А Сеймур себе яйца отморозил. Почему всё еще в полку и не комиссован до сих пор? У родителей его денег нет. Служи, брат, яйцо не палец, хер не голова, дотяни до дембеля. Ты родине нужен, ей без тебя как тебе без яиц. Дискомфортно. Как яйца отморозил? В речку по пояс провалился. Да. Это вам в школе говорят, что Азербайджан страна теплая. Нет, есть такие речки, что и замерзают. Правда, не Россия, но всё же. Не Африка, экватор далеко. Хотя, это смотря чем мерить. И для нас ум — не мерило.