— Наверное, придется рассказать вам, — проговорила я медленно. — Я ничего не стыжусь. Нельзя стыдиться чего-то, что просто.., случается с вами. Вот как все было. Он вел себя отвратительно — грубо и неблагодарно, но мне кажется, я понимаю почему. Это как собака, которую посадили на цепь или с которой плохо обращались, — она укусит любого. Вот такой он был — ожесточенный и огрызающийся. Не знаю почему, но я полюбила его. Страшно полюбила. Я только увидела его — и вся моя жизнь совершенно перевернулась. Я люблю его. Мне его недостает. Я пройду босая через всю Африку, пока не найду его, и я заставлю его полюбить меня. Ради него я бы умерла. Ради него я готова работать, быть рабой, красть, даже просить подаяния! Ну вот, теперь вы знаете!
Сьюзен посмотрела на меня долгим взглядом.
— Вы совсем не похожи на англичанку, — сказала она наконец. — В вас нет ни капли сентиментальности Я никогда не встречала никого, кто был бы одновременно столь практичным и столь страстным. Я никогда никого так не полюблю, и слава Богу, и все же.., и все же я завидую вам, цыганка. Это великолепно — быть способной любить. Большинство людей не способны на любовь. Однако какое счастье для вашего маленького доктора, что вы не вышли за него. По вашим словам, он совсем не походит на человека, который бы с удовольствием держал у себя дома взрывчатку! Итак, телеграммы лорду Нэсби не будет?
Я покачала головой.
— И вы все же верите, что он невиновен?
— Я также думаю, что невиновного могут повесить.
— Гм, пожалуй. Но, Энн, дорогая, вы умеете смотреть фактам в лицо, сделайте это сейчас. Несмотря на все, что вы говорите, он, вероятно, убил ту женщину.
— Нет, — сказала я. — Он не убивал.
— Это эмоции.
— Нет. Он мог бы убить ее Может быть, даже выследил с таким намерением. Но он не стал бы брать с собой кусок черного шнура и душить ее им Он задушил бы ее голыми руками.
Сьюзен слегка поежилась, а потом оценивающе прищурилась.
— Гм! Энн, я начинаю понимать, почему вы находите своего молодого человека столь привлекательным.
На следующее утро я воспользовалась случаем, чтобы поговорить с полковником Рейсом. Палубу только что закончили убирать, и мы вдвоем отправились на прогулку.
— Как цыганка чувствует себя сегодня утром? Тоскует по суше и своему фургону?
Я покачала головой.
— Теперь, когда море ведет себя так тихо, я чувствую, что хотела бы плыть и плыть.
— Какой энтузиазм!
— Разве сегодня не чудесное утро?
Мы перегнулись через поручень. Море было зеркально гладкое. Казалось, будто оно пропитано маслом. На поверхности плавали большие цветные пятна, синие, бледно-зеленые, изумрудные, фиолетовые, густо-оранжевые, как на картине кубиста. Временами на солнце вспыхивали серебром летающие рыбы. Воздух был сырой и теплый, почти липкий. Он ласково наполнял наши легкие.