На столике стоял букетик желтых ирисов, какие растут в лесу, с мускусным ароматом. Вазочку Дженни тоже узнала. На самом деле это было одно из первых изделий Дженни, самостоятельно изготовленных в третьем классе на уроках прикладного искусства, — неустойчивый, ребристый сосуд из глины, выкрашенный в коричневую и синюю полоску. Она помнила, как однажды принесла вазочку домой. Дождь тогда лил немилосердно, гораздо сильнее рыбного дождя. Это был ураганный дождь, простой, незатейливый. Дженни, чтобы уберечь вазочку, сунула ее под пальто. С каждым шагом она молила об одном: «Только не разбейся». И теперь с удивлением увидела, что мать хранила вазочку все эти годы и даже поставила рядом с собой.
Ноги у Дженни совсем окоченели, поэтому она переступила через Аргуса, отбросила одеяло и забралась в кровать рядом с матерью. Элинор проснулась, как только услышала, что кто-то вошел в комнату. Она всегда спала чутко, но зрение начало ее подводить, и она подумала, что если Аргус не залаял, тогда, наверное, ей тоже стоит помолчать. Она почувствовала, как заколыхалась кровать. Рядом оказалась женщина с темными волосами — ее дочь. Неужели это происходило в действительности? Разве не было это невозможно, как невозможно из соломы напрясть золото[6]?
— Я вижу сон, — сказала Элинор Спарроу.
Ее слова тут же растаяли, как это бывает во сне, оставив после себя только непостижимую для понимания суть.
— Возможно, я тоже, — сказала Дженни.
С лужайки до них донесся призыв лесного дрозда. Утро за окном окрасилось в желто-зеленые тона. А что такое сон, как не способ узнать, что у тебя в душе? Спустя столько лет они простили друг друга в это майское утро, когда мир вокруг зеленел, когда в лавровых зарослях кружили пчелы, когда слова были не нужны, когда все потерянное можно было вернуть.
Утром Стелла попрощалась с Лизой, подхватила рюкзак и ушла, как обычно. Но когда нужно было свернуть на Локхарт-авеню и направиться в школу, она пошла в другую сторону.
— В школу я сегодня не пойду, — объявила Стелла, когда с ней поравнялся Хэп. — Сделаешь конспект за меня на уроках.
— Я с тобой, — сказал Хэп, радуясь возможности прогулять занятия таким ясным теплым днем.
— Нет.
Прозвучало слишком резко. Он мог обидеться. Интересно, он догадался, что она вчера вечером с кем-то целовалась? Это можно увидеть при свете дня? Догадался ли он, что ей уже нельзя верить, как прежде?
— То есть, я хочу сказать, это дело семейное.
— Конечно. — Хэп посмотрел на Стеллу так, словно до него что-то дошло именно в эту секунду. Возможно, он не знал ее так хорошо, как думал. — Ты поступаешь как хочешь.