— Да, видимо, денежки у него водятся. Должно быть, он перелопатил целые горы снега.
Оба расхохотались, представив, как Мэтт расчищает заваленный снегом городок. Потом наступило молчание. Дженни поняла, что только сейчас они по-настоящему встревожились.
— Пожалуй, лучше Стелле ни о чем не говорить. Незачем ей знать все это.
— Ха. Ничего не получится. Газеты обязательно что-то разнюхают. Черт возьми, «Бостон геральд» и «Бостон глоуб», вероятно, успели состряпать сенсацию. Нам не удастся скрыть от нее, Джен.
— Тогда скажи мне все, как есть. Раз в жизни скажи правду.
«Лгунишка, лгунишка, на тебе горят штанишки. Какую на этот раз ты выдашь сладенькую историю? Какую очередную дуру обведешь вокруг пальца? Какую бессовестную ложь изобретешь в качестве алиби?»
— Это сделал не я. Клянусь.
Дженни внимательно в него вгляделась, потому что он действительно врал всегда мастерски. Он мог, например, сказать ей на улице, что идет дождь, хотя на небе не было ни облачка, и убедить ее, что она скоро промокнет до нитки. После стольких лет она так и не поняла, можно ли ему доверять.
— Действительно, я сделал заявление. Это правда, — признал Уилл. — Но я так поступил, потому что пообещал Стелле.
— Ну вот, теперь, оказывается, Стелла во всем виновата.
Он рассказал Дженни о том, что случилось в тот вечер, как Стелла раскрыла ему свой секрет в собственный день рождения, как умоляла его сообщить об убийстве, которое, как она видела, должно было скоро произойти. Наконец Дженни все поняла. Так вот какая кара пала на голову Стеллы в тот день, когда ей исполнилось тринадцать. Вот какой у нее появился талант. Она видит смерть, определяет, сколько кому осталось; не дар свыше, а ночной кошмар. И с этим девочка обратилась к Уиллу — вот что главное; она доверилась отцу, а не Дженни. Она верила в него.
Дженни невольно вспомнила о Ребекке Спарроу и всех ее горестях. Однажды она наткнулась на портрет Ребекки, миниатюру, возможно, эскиз к большому портрету, висевшему в библиотеке. Миниатюру когда-то завернули в кусок шелка и позабыли о ней. Дженни никогда бы ее не увидела, если бы случайно не нашла, когда искала в забитом посудой шкафу соусник. Она унесла сокровище в лачугу, развернула шелковую ткань и увидела девочку с длинными черными волосами, которая, похоже, недавно плакала. Девочка до того была похожа на нее, что Дженни даже перепугалась. Словно какие-то ее черты были запечатлены художником за триста лет до ее рождения.
Ребекку Спарроу взяла к себе прачка, жившая у озера. Она объяснила девочке, как добывать из мерзлого картофеля крахмал, чтобы стирать воротнички и манжеты, она приучила ее много работать, пока руки не сотрутся в кровь. Прачка говорила, что лягушка, запрыгнувшая в лохань, приносит удачу. Девочка быстро поняла, что, глядя на руки прачек, можно дать этим женщинам на десять лет больше, чем на самом деле. Каждая мозоль свидетельствовала о той жизни, что они вели. Каждый рубец от ожога подтверждал их мужество.