— Сам остался в Москве развлекаться, а меня отправил в ссылку, — хмыкнула блондинка и раздраженно повертела на пальце колечко.
— Амалия, ну что ты такое говоришь?! — вмешался в разговор молодой парень. — У тебя же аллергия, а в Москве сейчас жарища-духотища. Кстати, я Серафим, — он подмигнул Тине, — родной брат этой белокурой бестии. Вот решил воспользоваться гостеприимством Якова Романовича, чтобы Амалия совсем не захандрила.
— Очень приятно, — Тина смущенно улыбнулась. Значит, Серафим не родственник, а друг семьи. И Амалия, слава богу, тоже не родственница…
— А уж мне как приятно! — расплылся в улыбке Серафим. — Временами накатывает такая тоска, ты даже представить себе не можешь, а тут новое лицо, да к тому же такое хорошенькое. Присаживайся! — он похлопал по соседнему стулу. — Буду счастлив за тобой поухаживать.
Тина вопросительно посмотрела на отца. На его лице промелькнуло и тут же исчезло выражение досады, он кивнул, придержал стул, помогая ей сесть, сам прошел к своему месту во главе стола и уже оттуда продолжил:
— А вот этот мрачный тип, — он улыбнулся седовласому, — мой друг и деловой партнер Иван Матвеевич Серебряный.
При этих словах мужчина привстал, галантно поклонился Тине.
— Рад знакомству, Клементина. — Голос у него оказался очень приятный, совершенно не вяжущийся с холодным проницательным взглядом.
— Мне тоже очень приятно, — Тина вежливо улыбнулась.
Вообще-то, в происходящем было мало приятного: слишком уж стремительно и неожиданно началась ее новая жизнь. Всего за каких-то несколько часов она, круглая сирота, обрела семью: отец, великолепная Амалия, насмешливый Серафим, дядя Вася, этот Серебряный. И пусть кровные узы ее связывают только с отцом, но жить, или скорее уживаться, ей придется со всеми, даже с Антипом и домоправительницей — брр…
К огромному Тининому облегчению, когда официальная часть подошла к концу, про нее, как по мановению волшебной палочки, забыли все за исключением Серафима. Серафим оставлять ее в покое не собирался. Он острил, рассказывал смешные истории из своей студенческой жизни и между делом расспрашивал Тину о ее прошлом, причем делал это с такой бесцеремонной настойчивостью, что Тина начала понемногу раздражаться. А когда расспросы коснулись ее сердечных предпочтений, от неожиданности она даже выронила нож. Нож упал на тарелку с громким звоном, привлекший к ним с Серафимом внимание всех присутствующих.
— А ты у нас, кажется, девушка с прошлым, — шепнул Серафим и тут же добавил с хитрой улыбкой: — Чует мой нос аромат какой-то страшной тайны.