— Как же нам тогда устранять несоответствие?
— Это уже ваше дело, — Валентина Ивановна усмехнулась, и с какой-то долей насмешки, продолжила, — Павел Иванович ведь хорошо знал Юру. Вот пусть и постарается не допустить неточностей.
Что я мог тогда ей сказать? Что год назад в большом литературном сборнике «Наш Гагарин» Валентина Ивановна опубликовала очерк «108 минут и вся жизнь» о муже, но никаких личных писем, хот как-то характеризующих Гагарина, она не приводила.
Может быть, эти письма не сохранились в наличии? Ведь нигде в своих книгах Юрий Алексеевич не пишет о письмах и дневниках. Может быть, остались только воспоминания? Тогда действительно предъявлять нечего. Остается только говорить общие слова без фактов и примеров. Вот только зачем столько загадочности и строгой принципиальности?
Наверное, Валентина Ивановна помнила, знала, что и как описывал Юрий Алексеевич, жила воспоминаниями о тех чувствах, которые переживала, читая его редкие письма. А они действительно были редкими и обычными, так как надолго они не расставались. Практически только в период, когда Гагарин ездил на медицинский отбор в Москву.
Валентина Ивановна вспоминает в очерке, что писал он тогда раз в неделю. А это значит, что было 4–5 писем. И вряд ли можно было бы вспомнить, что-то особенно характерное для Гагарина, в этих письмах. Вот и пишет Валентина Ивановна в своем очерке, что писал Юра о дочке, о воспитании дочки, о том, что надо бы ему купить. Но сам текст письма не приводит. Это были обычные семейные письма. Еще раз подтверждающие, что в тот период Юрий Гагарин был как все — равным среди равных.
Через год Валентина Ивановна издала уже книгу «108 минут и вся жизнь» в литературной записи М. Ф. Реброва. Но это было повторение все того же очерка с добавлением большого количества фотографий и воспоминаний других людей о Гагарине. И чуть-чуть было добавлено из возможных личных записей Юрия Гагарина по годам и событиям.
Именно возможных, так как из этих записей слишком явно вылезал стиль, слова и мысли самого Ребров, а не Гагарина. Мне даже стало немного обидно от столь большого разочарования. Я действительно ждал от Валентины Ивановны чего-то личного, раскрывающего перед нами совсем другого Гагарина. А получилась интерпретация Реброва на тему «Гагарин-семья-Родина-будем помнить навеки».
Ко времени разговора с Валентиной Ивановной журналистского опыта и напора у меня было мало и я смог только попросить.
— Может быть, вы позволите более подробно побеседовать с вами о Юрии Алексеевиче в будущем?
Но Валентин Ивановна прервала меня.