— Дамы и испода! Прошу тишины!
Все встрепенулись. Огляделись по сторонам, посмотрели друг на друга, на стены.
Кто бы это мог говорить?
А голос продолжал, громкий, отчетливый:
— Вам предъявляются следующие обвинения:
Эдуард Джордж Армстронг, вы ответственны за смерть Луизы Мэри Клине, последовавшую 14 марта 1925 года.
Эмили Каролина Брент, вы виновны в смерти Беатрисы Тейлор, последовавшей 5 ноября 1931 года.
Уильям Генри Блор, вы были причиной смерти Джеймса Стивена Ландора, последовавшей 10 октября 1928 года.
Вера Элизабет Клейторн, 11 августа 1935 года вы убили Сирила Огилви Хамилтона.
Филипп Ломбард, вы в феврале 1932 года обрекли на смерть 20 человек из восточно-африканского племени.
Джон Гордон Макартур, вы 4 февраля 1917 года намеренно послали на смерть любовника вашей жены Артура Ричмонда.
Антони Джеймс Марстон, вы убили Джона и Лоси Комбс 14 ноября прошлого года.
Томас Роджерс и Этель Роджерс, 6 мая 1929 года вы обрекли на смерть Дженнифер Брейди.
Лоренс Джон Уоргрейв, вы виновник смерти Эдуарда Ситона, последовавшей 10 июня 1930 года.
Обвиняемые, что вы можете сказать в свое оправдание?
Голос умолк.
На какой-то миг воцарилось гробовое молчание, потом раздался оглушительный грохот. Роджерс уронил поднос. И тут же из коридора донесся крик и приглушенный шум падения.
Первым вскочил на ноги Ломбард. Он бросился к двери, широко распахнул ее. На полу лежала миссис Роджерс.
— Марстон! — крикнул Ломбард.
Антони поспешил ему на помощь. Они подняли женщину и перенесли в гостиную. Доктор Армстронг тут же кинулся к ним. Он помог уложить миссис Роджерс на диван, склонился над ней.
— Ничего страшного, — сказал он, — потеряла сознание, только и всего. Скоро придет в себя.
— Принесите коньяк, — приказал Роджерсу Ломбард.
Роджерс был бел как мел, у него тряслись руки.
— Сейчас, сэр, — пробормотал он и выскользнул из комнаты.
— Кто это мог говорить? И где скрывается этот человек? — сыпала вопросами Вера. — Этот голос… он похож… похож…
— Да что же это такое? — бормотал генерал Макартур. — Кто разыграл эту скверную шутку?
Руки у него дрожали. Он сгорбился. На глазах постарел лет на десять.
Блор вытирал лицо платком. Только судья Уоргрейв и мисс Брент сохраняли спокойствие. Эмили Брент — прямая, как палка, высоко держала голову. Лишь на щеках ее горели темные пятна румянца. Судья сидел в своей обычной позе — голова его ушла в плечи, рукой он почесывал ухо. Но глаза его, живые и проницательные, настороженно шныряли по комнате.
И снова первым опомнился Ломбард. Пока Армстронг занимался миссис Роджерс, Ломбард взял инициативу в свои руки: