Когда один из них проходил мимо меня, я осторожно глянул ему в глаза и ничего там не увидел.
Либо там вовсе не было ничего, либо за этим «ничего» таилось нечто столь безобразное, что мне не дано ни увидеть, ни понять это.
Я поежился. От этой пустоты мне даже зябко стало.
Прошло еще полчаса.
Они опять открыли люк, схватили еще кого-то из того же бизнес-класса, подтащили к люку, выстрелили в затылок и выбросили наружу.
Мы ахнули.
Зашевелились.
Кто-то попытался встать.
Но приподнявшихся быстро усадили.
Женщины беззвучно плакали.
Мужчины старались не замечать, что их женщины плачут.
Я, обняв свою жену, нервно теребил мочку ее уха.
И все время пытался подглядеть, осторожно вытягивая шею, что там с нашим дирижером.
Он, очевидно, так плотно сидел в своем кресле, что не было видно ни локтя, ни макушки.
Только над соседним креслом возвышался огненно-медный мелко дрожащий пучок.
«Плачет, наверное, как и моя», – сочувственно подумал я.
Прошло еще полчаса.
Ребята к тому времени уже, очевидно, хлебнули.
Один из них вышел на середину салона и объявил:
– Нужен доброволец.
Все съежились.
– Нет добровольца, – констатировал он наконец и после паузы объявил: – Что ж, тогда добровольцем будешь… – тут он повел своим тонким пальцем по рядам и вдруг остановился на кресле рядом с рыжим холмиком, – ты.
И двое его помощников тут же выдернули из норки соседа огненной красавицы – нашего дирижера.
Весь наш оркестр разом ахнул.
Дирижер был бледен, высок и красив.
Одной рукой он нервно поправлял воротник рубашки, другой держал за руку свою пассию.
Казалось, вот сейчас он оторвет свою руку от ее ладошки – и все, ему конец.
Наконец он оторвал свои дрожащие пальцы от мгновенно исчезнувшей из прохода женской руки и посмотрел в нашу сторону. Я поймал его взгляд – он был ватным – и закрыл глаза.
Почему он?
Сидел я так, с закрытыми глазами, рядом со своей дрожащей женой, видя себя рядом с ним, ничего великого не создавший и ничего существенного не совершивший, и вдруг меня прострелило: вот он, мой шанс!
Один-единственный и последний, другого не будет.
Открыл я глаза, вынул из-за головы жены руку, поднял ее вверх и сказал громко и внятно:
– Господа террористы, а можно мне вместо него?
Все, не только террористы, но и пассажиры уставились на меня.
Я даже смутился немного.
– То есть меня вместо него. – Видя все еще недоумевающие глаза публики, я добавил: – меня, а не его, того… – И показал на люк.
Пассажиры зашептались.
Жена моя вся сжалась и стала дергать меня за полу пиджака.
Террористы удивленно поглядели на меня.
Переглянулись между собой.