28 июня 1644 года, в присутствии нотариусов Левассёра и Шаплена, труппа подписывает ангажемент Даниеля Малле, постоянно проживающего в Руане, а временно — в предместье Сен-Жермен. Даниель Малле — профессиональный танцовщик; он помогает Филиппу Кампу, именуемому Карделен, «канатоходцу на постоянной службе короля», в «забавах, составляющих его ремесло». Даниель Малле становится танцовщиком Блистательного театра и обязуется работать как в Париже, так и на гастролях (называемых тогда «визитами»). Этот заурядный контракт интересен нам потому, что здесь впервые появляется имя «Мольер». Текст даже уточняет: «Жан-Батист Поклен, именуемый Мольер». Подпись, сопровождаемая четким росчерком, — «де Мольер». Впоследствии Жан-Батист будет подписываться «Ж. Б. П. Мольер» или «Ж.-Б. Поклен Мольер» и ставить знак./., которым пользуются многие актеры и литераторы — его современники: может быть, для того, чтобы распознавать друг друга. Откуда Мольер взял свой псевдоним? Гримаре подчеркивает его скрытность по этому поводу: Мольер таится даже от лучших друзей. Нам остается только строить догадки. В XVII веке актеры обычно выбирают себе прозвища «ботанические» и цветочные: Ла Флёр, де Розье, Дезейе, Дюфрен, Бо-Шен[55]. Исходя из этого, можно предположить, что Мольер искал себе прозвище от слова «lierre» (плющ). Кое-кто указывает на то, что многие деревни на юге Франции называются Мольер, но Жан-Батист так подписывался еще до своих странствований по провинции. Другие говорят, что такое имя носил в первой четверти века один писатель, Мольер д'Эссертин, а при жизни Мольера — несколько музыкантов. Вот и все; не слишком много. Скорее всего, Мольер должен был не отставать от своих собратьев, избиравших звучные и изящные псевдонимы, а имя Мольер «лучше смотрелось», было не таким плебейским, как Поклен. Кроме это слово типично французское, очень четкое, удобное для произношения, звонкое, но с подобающей толикой мягкости; а плавный звук на конце оставляет место для неясных грез… Но нет ли изрядной доли наивности в таких поисках глубокомысленных объяснений славного имени, в попытках обнаружить какие-то тайные побуждения у того, кто его избрал? Это уже что-то мольеровское. Имя — не более чем покров, облекающий творения, но не того, кто это имя придумал.
Бросить вызов судьбе — не всегда верное средство добиться успеха. Несмотря на отделанный с большими затратами зал, несмотря на музыкантов и танцора, публика гнушается Блистательным театром. А между тем Мадлена Бежар несомненно наделена дарованием настоящей трагической актрисы. Таллеман де Рео пишет, что она была великолепной Эпихаридой (в «Смерти Сенеки» Тристана Л'Эрмита). Скюдери, увидев ее в роли Софонисбы