, и болгары, с точки зрения Феофилакта внимают ему, своему духовному пастырю, как осел — игре на лире
[777]. Но с другой стороны, в качестве Охридского архиепископа тот же Феофилакт много делает для защиты своей
паствы от произвола имперских чиновников
[778]. С одной стороны, он убеждает подчиненных ему епископов–греков не оставлять свою паству без призора
[779], а с другой — пишет в одном из стихотворений, что «попал на болгарский Кидар
[780], отвергнутый от общения с Богом. Там я являюсь возделывателем одних волчцев
[781]. Увы, увы, [я стал] оратаем проклятой земли»
[782]. Но перу Феофилакта принадлежит и Пространное Житие Климента Охридского, давнего предшественника Феофилакта на Болгарской архиепископской кафедре, — житие, в котором славянский святой удостаивается самых восторженных похвал. Панегирик варварской святости выглядит так странно на фоне проклятий в адрес варваров, что некоторые исследователи пытались доказать: не мог один и тот же человек написать и письма, и житие. Однако теперь авторство Феофилакта твердо доказано
[783]. Значит парадокс должен быть разрешен не внешними средствами, а изнутри авторской личности. Противоречивость отношения Феофилакта к болгарам хорошо прослежена Д. Оболенским
[784], мы же хотим сосредоточиться на том, как Охридский архиепископ восприцимает миссионерскую деятельность. Его позиция, выраженная Житии Климента (которого он считает образцовым миссионером
[785]), может быть сформулирована так: надо приспосабливать варваров к христианству такими, какие они есть, а христианство — упрощать для их понимания. Он хвалит славянских первоучителей Кирилла и Мефодия за то, что они создали «азбуку, соответствовавшую грубости болгарского языка (γράμματά τε έξευρέσθαι, δασύτητι Βουλγάρου γλώττης κατάλληλα)»
[786]. Гибкости в подходе к варварам восхищается Феофилакт и в своем герое, Клименте: «Зная грубость народа и его невероятную тупость в деле овладения Писанием (του λαου παχύ καί περι τό νοήσαι γραφάς άτεχνώς δερμάτινον), [видя], что даже большинство священников не знают греческого, на котором они умели разве что читать по буквам, и что из‑за этого они подобны скотам (κάντεΰθεν κτηνώδεις δντας), [Климент]… придумал следующую хитрость: на все праздники он сочинил проповеди простые, ясные, не заключавшие в себе ничего глубокого или содержательного, но такие, которые не укрылись бы от понимания даже самого глупого (ήλιθιώτατον) из болгар. При помощи этих [сочинений] он воспитывал души простоватейших (άπλουστέρων) болгар, вскармливая молоком тех, кто не может принимать более твердую пищу [1 Кор. 3. 2], и явившись новым Павлом для болгар — этих новых коринфян»