— Это на кого?
— На щенка, который летал на реактивном самолете — еще до того, как они появились у немцев.
— По правде говоря, босс, я не особенно внимательно следил за военными действиями. Я стараюсь не совать нос в территориальные конфликты.
— Знал бы я, чем все закончится, тоже не совал бы, — сказал доктор Тод. — Мы летели из Туниса. С нами тогда было несколько важных шишек. Пилот вдруг закричал. Грохнул взрыв. Когда я пришел в себя, было уже следующее утро, а я с еще одним человеком болтался на спасательном плоту посреди Средиземного моря. Все лицо у меня болело. А когда я наконец-то сел, что-то упало передо мной на плот. Это оказался мой левый глаз. Он лежал и смотрел прямо на меня. И тогда я понял, что у меня неприятности.
— Вы сказали, это был парень на реактивном самолете? — переспросил Эд.
— Да. Потом мы узнали, что он пролетел шестьсот миль, чтобы перехватить нас.
— Хотите поквитаться? — спросил Филмор.
— Нет. Это было так давно, что я почти не помню, как выглядела левая половина моего лица. Просто этот случай научил меня быть осторожнее. Будем считать, что это закалило мой характер.
— Значит, никаких планов, так?
— Ни единого, — покачал головой доктор Тод.
— Что ж, для разнообразия неплохо, — заметил Филмор.
Они смотрели на проносящиеся мимо городские огни.
Он постучал в дверь, чувствуя себя неуютно в новом коричневом костюме-тройке.
— Входи, открыто, — послышался женский голос. Что-то зашуршало; голос зазвучал приглушенно. — Я сейчас.
Джетбой потянул на себя тяжелую дубовую дверь и, минуя перегородку из стеклоблоков, вошел в комнату.
Полуодетая девушка — на ней была сорочка, пояс с подвязками и шелковые чулки — натягивала на себя платье.
Молодой человек опешил и отвернулся, залившись краской.
— Ой! — пискнула девушка (оказавшаяся очень хорошенькой), быстро справившись с платьем. — Ой. Я… кто это?
— Это я, Белинда. Роберт.
— Роберт?
— Бобби, Бобби Томлин.
Какое-то время она смотрела на него, прикрыв грудь руками, хотя уже была полностью одета.
— Ох, Бобби!
Белинда бросилась к нему, обняла и крепко поцеловала прямо в губы. Он мечтал об этом шесть лет.
— Бобби! До чего же я рада тебя видеть! Я… я ждала одного… одну подругу. Как ты меня отыскал?
— С трудом.
Она отступила от него на шаг.
— Дай-ка на тебя взглянуть.
В последний раз они виделись еще в приюте — тогда у четырнадцатилетней Белинды была репутация настоящей оторвы. Худая, как щепка, с волосами мышиного цвета, она с одиннадцати лет то и дело задавала ему изрядную трепку.
Потом Томлин сбежал — работал на аэродроме, вместе с британцами воевал против гитлеровцев. Всю войну — после того как Америка вступила в нее — он писал Белинде при каждой возможности. Из приюта ее поместили в приемную семью. В сорок четвертом одно из его писем вернулось с пометкой: «Адресат выехал в неизвестном направлении». А весь последний год он был оторван от мира.