Сиси вечно этим занималась. Однажды она даже притащила домой какого-то товарища, парня по имени Фортунато. Хотя он и участвовал в движении за права джокеров, Розмари не любила сутенеров, гейшами он там заведовал или кем-нибудь другим, и не хотела видеть их в своей квартире. Он даже стал причиной одной из немногочисленных их размолвок. В конце концов соседка согласилась заранее сообщать о том, кого приводит к ним на обед.
Сиси Райдер упорно пыталась убедить ее стать активисткой, но Розмари считала, что непосредственная помощь пусть даже немногим людям принесет не меньше пользы, чем хождение по митингам и гневное обличение правящих кругов. Возможно, даже куда больше.
Розмари глубоко вздохнула и нырнула в толпу. Очевидно, все вечерние лекции заканчивались в одно и то же время. Она вышла на платформу и, обогнув толпу, оказалась в конце вестибюля. Сейчас ей не очень хотелось толкаться среди людей. Минуту спустя она почувствовала поток сырого воздуха из туннеля и поежилась в промокшем свитере.
Оглушительно гремя, мимо нее пронесся пригородный поезд. Все вагоны были разрисованы, но самый последний из них выглядел более чем странно. Розмари вспомнилась татуированная женщина, которую она видела на шоу «Ринглинг бразерс» в старом Гардене. Она часто задумывалась о психологии подростков, которые расписывали стенки вагонов. Иногда ей не нравился смысл этих слов — жизнь в Нью-Йорке и так не всегда бывала приятной.
«Я не буду об этом думать». И тут же снова погрузилась в размышления. В памяти у нее возник образ Сиси, лежащей в коме в реанимационной палате больницы Святого Иуды. Розмари присутствовала даже при том, как сестры меняли ей повязки. Она вспомнила синяки, черные и багрово-синие пятна, покрывавшие большую часть тела Сиси. Доктора не могли сказать точно, сколько раз молодую женщину изнасиловали. Розмари хотелось бы ее пожалеть. Но она не могла, даже не зная, с чего начать утешительную речь, обращаясь прежде всего к себе. А потом Сиси исчезла из больницы.
Последний вагон казался пустым. Розмари двинулась к нему, но отвлеклась на надписи, покрывавшие стены. И замерла, как громом пораженная, жадно читая слова, написанные на темной стенке вагона:
«Розмарин, шалфей-трава, я в безвременье ушла».
— Сиси? Что?
Не обращая внимания на других пассажиров, которые тоже приметили пустой вагон, она пробилась к дверям. Они были закрыты. Розмари бросила свои книги и попыталась разжать двери. У нее сломался ноготь. Она принялась бессильно колотить в дверь кулаками, пока поезд медленно не двинулся со станции.