– В таком случае они с сыном могли бы поместиться и в однокомнатной или Москву сменять на область за доплату, – высказалась Нина. – Ленц ведь не виноват, что сын поступил по-свински.
Внезапно открылась дверь, и в коридор из больничной палаты быстрыми шагами вышла невысокая женщина с сердитым и одновременно недоуменным выражением лица. Она нервно комкала в руке носовой платок. Даже не взглянув на Михалыча и на всех остальных, она решительно пошла к выходу.
– Подлец! Какой подлец! – прошептала она и уже приготовилась громко хлопнуть отделенческой дверью, но вдруг остановилась на выходе и стала лихорадочно искать что-то в сумке.
Роберт и Нина, не обращая больше на нее внимания, заглянули в палату. Дежурный врач поманил их рукой.
– Заходите! – Он сделал укол человеку, лежащему на необычно высокой кровати, и деликатно отошел в сторону. И только тогда в лежащем больном Нина узнала Ленца, до того теперь было некрасиво – отечно, одутловато – его лицо, все в мелких кровоизлияниях. И если бы не длинные русые волосы, зачесанные назад и разбросанные по подушке, возможно, она бы его и совсем не узнала. Видно было, что Михалыч и Роберт тоже оторопели при виде больного.
– Ты чего это? Из-за бабы? На тебя не похоже! – бормотал, взяв Ленца за руку, Роберт. Михалыч же просто сопел и стоял молча.
– Не из-за бабы, – просипел с натугой Ленц, при этом поверхностные вены у него на лбу и на висках напружинились. – Из-за денег. Я не жмот, просто я не хочу делать так, как они хотят, это несправедливо. Пусть они не думают, что могут вытирать об меня ноги, я не резиновый коврик.
– Не разговаривать! Разговаривать больному нельзя! – заметил доктор от своего столика.
– А справедливо оставить сына без помощи, сказав, пусть теперь сам выкручивается как знает? – вдруг неожиданно у дверей раздался чей-то пронзительный голос.
Все разом, вместе с доктором, обернулись и увидели, что жена Ленца вернулась.
– Друзья-товарищи, такие же забулдыги! – скривилась она, мельком взглянув, кто же это пришел к ее мужу, и направилась в угол, к врачу. – Подпишите, пожалуйста. – Она протянула доктору какую-то бумагу. Он посмотрел, пожал плечами и подписал.
Женщина спрятала документ в сумку и, не взглянув больше на Ленца, снова направилась к двери. Ее лицо было перекошено гневом.
– Работать мы не любим, семье помогать не хотим! Мы будем на природе жить, шашлыки жарить, водку жрать, а с дитем родным пусть мать как хочет, так и управляется! – В голосе ее явно слышалась ненависть.
Нина вспомнила Пульсатиллу.
Как странно устроен мир! Как много зависит от личных симпатий! В одном случае ей было жаль подругу, почти в похожем – ее сочувствие принадлежало Ленцу.