Его голос был великолепен, но она хотела, чтобы он замолчал. Она хотела, чтобы он поцеловал ее и своим телом сказал ей, что она гораздо, гораздо лучше, чем любая женщина, которую он когда-либо знал.
— Когда она ушла, я только и мог думать о том, насколько ты ранима. Что такая восприимчивая к окружающему миру девочка, у которой мать с мертвым сердцем, откроется любому, кто выкажет ей малейшую привязанность.
Горло Сары сжалось. Она попыталась сказать ему, чтобы он заткнулся, но слова застряли у нее в груди. Она кашлянула, чтобы прочистить горло, и вскинула руку, давая ему знак замолчать.
— С тобой все в порядке?
— Все прекрасно. Можешь помолчать минуту, пожалуйста?
— Ладно. — Через некоторое время он сказал: — Я просто хочу, чтобы ты знала, что я все понимаю насчет твоей матери. Я понимаю, что ты, наверное, ненавидишь ее за холодность. Но ты можешь смотреть на это и так, как я. Если бы она не была такой далекой и холодной, может быть, ты не стала бы так легкодоступна.
Что-то сломалось в ней, слезы полились из глаз. Дэниел присел перед ней на корточки, лицо его исказила тревога.
— Я довел тебя до слез. Извини. — Он протянул ей синий носовой платок. — Я и не представлял, что ты так расстроишься.
— Чепуха, Дэниел. Ты специально пудришь мне мозги. В прошлый раз ты сказал, что ничего не мог с собой поделать, что пытался противиться соблазну, но не смог. А теперь ты говоришь, что намеренно мной воспользовался. Я не знаю, что и думать.
Он молчал несколько минут, качаясь на каблуках и наблюдая за тем, как Сара пытается успокоиться. Когда ее дыхание замедлилось и стало нормальным, он заговорил опять, глядя ей прямо в глаза:
— Я фантазировал, пытался сопротивляться, решил завоевать тебя, но передумал, познакомился с твоей мамой и передумал снова, потом помолился и решил оставить тебя в покое. Я колебался, но да, в конце концов, я воспользовался твоей ранимостью. Но если бы это был не я, это был бы кто-нибудь другой, и он, вполне вероятно, не чувствовал бы ничего, кроме радости, что воспользовался случаем. Я любил тебя и теперь люблю. Я только хотел подчеркнуть, что именно отношение к тебе твоих родителей помогло тебе принять меня в свою жизнь.
Сара видела его насквозь, видела его хитрое черное сердце. Сердце, которое любило ее, и которое она любила. Она закурила, выдохнув дым прямо ему в глаза. Он поморщился, но не отодвинулся.
— Ты поэтому ушла из дому, Сара? Потому что твои родители были слишком строги? Потому что они были холодны с тобой?
— Нет. Со строгими я могла бы жить. По крайней мере, пока не закончила бы школу. И расскажу тебе, — сказала она, — но не слишком возбуждайся, я больше не буду плакать.