Наверное, это поэтическая иллюзия, что новое общество может излечиться от варварства поэзией и что можно основать государство на поэзии, разве что поэты будут стоять с ружьями.
Может, кто‑то будет озадачен моими сравнениями Иосифа Бродского и Якова Виньковецкого, один получил почетные степени, огромную популярность, увенчанную Нобелевской премией, а другой известен только узкому кругу друзей и почитателей, один просто приятель, а другой — моя судьба, но есть их общее воздействие на мою жизнь.
И в том и другом была исключительность личности, трагическое ощущение и эсхатологическое сознание. Оба были не способны на банальность. И были способны видеть других людей. Сейчас я только провожу близкие параллели; были и различия, о которых скажу позже.
Видение других — это редкий дар, особенно у мужчин, ослепленных своими мыслями, идеями, не открывающими окон для мира. Женщины рожают других людей и чутьем знают, что другие — «они» есть, и в женской половине рода человеческого меньше встречается мудаков, но и гениев тоже. «Если бы мужчины были менее поверхностны, вокруг себя все бы видели и человеческое сознание умело бы увязывать реальность — род человеческий бы вымер», — так серьезно шутит Перловский. Наверное, многие несчастья людей от закрытости друг от друга и полной зацикленности на себе. Человек «не должен быть очень несчастным и, главное, скрытным», — пишет Ахматова. А Иосиф сожалеет: «В этом гребаном мире писатели так эгоцентричны, что просто нечего читать». Представьте: все открылись! Перед концом света все начитались, и начитанные спускаются или поднимаются по своим местам.
Иосиф и Яков оба принадлежали к одному поколению, оба родились перед войной в Ленинграде в еврейских семьях. Родители Якова позволяли ему делать все, что он хочет, и родители Иосифа тоже не вмешивались ни во что, держались на заднем плане. И у того и у другого послевоенная ранняя собственная ответственность перед жизнью и — в противовес коллективизму — дух абсолютного индивидуализма. Оба были высокообразованными, познания Якова и Иосифа были энциклопедическими и глубокими. Хотя Иосиф, как известно, получал образование, что называется, на дому — сам, но по сравнению с ним наше школьно–законченное — детский сад, часто вредный своими припаянными истинами. Одно время они оба учились в Анне–шуле, рядом с кинотеатром «Спартак», «в чьей плюшевой утробе приятнее, чем вечером в Европе». Яков закончил Горный институт, и геология, помимо поисков полезных ископаемых, была для него наукой размышлений о форме застывшего времени. Окаменелые ритмы геологических слоев он хотел переложить на музыку и услышать музыку Земли — каждая планета во Вселенной имеет свою музыку. Свои философско–геологические размышления он изложил в трактате «Геология и общая теория эволюции природы» и даже его опубликовал. Другим познанием себя и мира для Якова была живопись и теоретические исследования влияния искусства на психику.