«Идешь к Цеху, надеваешь шляпу, кругом девушки.» — напишет Иосиф в одном из эссе. В нашем архиве есть фотография Иосифа, сделанная Цехновицером в его квартире, где Иосиф в шляпе под зонтом смотрит в громадное зеркало и отражается в нем вместе со стоящим за треножником Юрием. В квартире Цехновицера атмосфера была более светская, нежели философская. Слишком много у Цеха, как его называли друзья, было запутанных отношений с красавицами, и ему было не до абстрактной философии. Гигантская тахта — достопримечательность квартиры, видно, угрожала подсознанию. На этой тахте дремали многие знаменитости и даже Маяковский. Жену Юрия, художницу Иру Новодворскую, Яков считал одной из самых красивых женщин в Петербурге, и у нас в архиве хранится ее изумительный фотографический портрет Юриной работы. В доме у Цехновицера Яков познакомился с Борисом Вахтиным, между ними возникла та редкая дружба, которая встречается у людей, связанных общими интересами и любовью. Та, о которой строки Мандельштама: «Я дружбой был, как выстрелом, разбужен».
Сейчас, наверное, там, «за чертой», снова дружат и спорят о взаимоотношениях язычества, иудаизма, христианства, Востоке, Западе, России.
Борис Вахтин, переводчик с китайского, специалист по литературе и истории древнего Китая, занимал в художественной жизни города особое место. Он был писатель, ученый и общественный деятель. Борис Борисович был удивительно красив и влюблял в себя женщин. Вальяжный, по–барски щедрый, образованный, высокий, благородный, аристократичный. Имея обширные связи и невероятное обаяние, Вахтин устраивал такие мероприятия, которые тогда были мало кому под силу. Писательница Вера Панова была матерью Бориса, и, несмотря на то что ее мужа, отца Бориса, репрессировали, Панова печаталась и получала Сталинские премии и, конечно, знала многих представителей партийной элиты. Для друзей Борис Борисович был источником спокойствия, тепла и жизненной силы. В то время Борис был одним из самых свободных людей в России. В его доме мы встретили многих людей, которые стали нашими друзьями. Вахтин устраивал многие культурные события в Ленинграде и видел дело своей жизни не в политической борьбе, а в посильном сохранении и развитии национальной культуры. Борис Борисович организовал выступление Якова Виньковецкого об абстрактной живописи в ленинградском Доме ученых в Дубовом зале, через полтора месяца после хрущевского погрома на выставке в Манеже. Зал был переполнен, специально для участия в вечере из Москвы приехал знаменитый Кома Иванов. С российской трибуны тогда впервые прозвучало имя Джексона Поллока, вольные рассуждения. Доклад Якова «О возможности моделирования творческих процессов в живописи» содержал теоретические описания процессов создания и восприятия абстрактных картин. Для оттепели начала шестидесятых это событие воспринималось как предвестник появления свободных дискуссий, выставок, чтений, выхода из подполья, чего, однако, не произошло.