— Это против закона!
— Ничего не понимаю! Они что, охраняют законы? — недоумевала Оля.
— Оля, я всегда этому удивляюсь. Они меня отучили щипать цветы на прогулках, переходить улицу в необозначенных местах, смотреть на людей по–русски… У них баловство другое, культурное, обхо–дительное, с извинениями и улыбками, даже у самых необразованных.
— Вижу, что в Америке нет свободы, как у нас: кури где хочешь, рви что хочешь, писай где хочешь, и посылай каждого куда хочешь, без всяких извинений! — посмеиваясь, произнесла Оля.
Я эти слова не перевела для мальчиков, а решила, когда они подрастут, отвезти их в Россию, чтобы они сами посмотрели на русское свободное развитие и на русские развлечения.
Пять дней зимних забав прошли, никто ничего не сломал, и вся семья в целости и сохранности вернулась.
А Оля увезла в Россию фотографии детей с пеной, водой, снегом, сэндвичами и американскими законами.
В свои детские времена Илюша спросил:
— Мама, а на каком языке мы разговариваем?
— На русском.
— Он что, самый лёгкий?
Я тогда ещё не знала, что он настолько лёгкий, что улетучивается насовсем в Америке у детей и у отдельных инфантильных взрослых, и остатки от бывшего лёгкого превращаются в такое тяжёлое, что язык не поворачивается во рту. Этой тяжести дети не хотят выносить, и, чтобы удерживать улетучивание, родителям приходится предпринимать различные усилия и ухищрения.
Илюша как‑никак закончил два класса обучения в российской школе и несколько закрепил лёгкие слова, а вот Даничку, покинувшего родные места в три года, нужно было предохранить от полного улетучивания. Нам помогла наша подруга Дина Дукач, взявшая нашего Даничку на сохранение и развитие у него русского языка. Дина преподавала в Москве русский язык для редакторов, и Даничка попал в самые изысканные и культурные руки и произношения, и точек, и запятых. Динина младшая девочка Инна занималась вместе с Даничкой. И хотя наш изучальщик любил больше хулиганить с Иночкой и не рвался обучаться, но, с одной стороны, — Дина находила привлекательные методы — выдавала пряники за выученные слова, а с другой, — Яша за невыученные давал «подзатыльники», и Даничка мало–помалу овладевал могучим языком.
Параллельно с серьёзным обучением с раннего детства Даничка знакомился и довольно быстро обогащался выразительным русским языком у поэта Константина Кузьминского, выразительность русского языка которого, выходила далеко за пределы официальных стандартов. Даничка проводил уикэнды, когда мы приезжали в Остин, только у Кузьминских. Он получал там всё: опоэтизированный русский язык, веселье с собаками и полное восхищение от Эммы, которая обожала Даничку почти так же, как любимую собаку, — русскую борзую Негу. У Кузьминских Даничка знакомился с подпольным русским языком, и если к Кузьминскому приходили студенты, изучающие русский язык, или, случалось, брали интервью, и Костя, естественно, смягчал свою речь незнакомыми для них словами, то Даничка помогал с переводами. Кузьминский гордился своим учеником и разрешал ему прыгать на своём брюхе.