Эми не поднимала глаз от шитья.
— Действительно, Уилл очень гордится моим умением придумывать платья.
— Ах как мило! — язвительно сказала Пейшенс. — Не правда ли, Хоуп?
Эми подняла глаза. Ее поразил саркастический тон Пейшенс.
Хоуп скривила губы.
— Право же, я уверена, он и не надеется получить от жены что-нибудь в награду за комплименты.
Три сестры весело рассмеялись.
Жаркий румянец залил щеки Эми. Она ничего не ответила, не поднимая глаз от работы. Однако намек ей очень не понравился. Разумеется, они ее дразнили. Но что стояло за их словами на самом деле? Сестры не верили, что Уилл восхищается ею искренне!
— Простите, Эми. Мы не хотели вас обидеть, — опомнилась Пейшенс. — Просто мы хорошо знаем брата. Уилл напропалую источает обаяние, очень часто ставя себе целью получить что-нибудь взамен.
Отчасти Пейшенс была права. Обаяние было у него в крови. Его жизнелюбивой натуре просто невозможно было не поддаться! Живой пример — их с Уиллом пари. Но, в конце концов, Эми его совсем не знала.
— Вам лучше приправлять его медовые речи солью, — подхватила Хоуп.
— У него беспокойный нрав: не сидится ему подолгу на одном месте, — но, может быть, как раз вам удастся его приручить, Эми, — сказала Гермиона.
Эми воткнула иглу в ткань, уже готовая найти предлог, чтобы откланяться.
— Мне вот что подумалось. Иногда мы верим, что хорошо знаем человека, а на самом деле это нам только кажется. Это правда, что мы с Уиллом знакомы совсем недолго. Но он мой муж, и я ему сказала, что для меня он всегда будет самым главным человеком в жизни. Я также поклялась, что встану на его защиту, если кому-то вздумается на него нападать.
Сестры удивленно переглянулись. Пейшенс взяла слово:
— Эми, мы любим брата, но хорошо знаем, насколько заслуженна его дьявольская репутация. Мы от души надеемся, что именно вам суждено наставить его на путь исправления. Но не можем не видеть, что вы слишком влюблены в Уилла. Нам просто хочется убедиться, что вы его понимаете.
— Если вы полагаете, что он не умеет быть искренним, тогда я делаю вывод, что вы его совсем не знаете! — воскликнула Эми. — И я не позволю вам бранить его в моем присутствии. А теперь прошу меня извинить.
Она встала и только тут заметила, что в дверях стоит Хок.
— Эми, прошу вас сесть.
— Может быть, оставить вас одних? — спросила Пейшенс.
— Сядь, Пейшенс. Разговор по большей части касается тебя.
— Но мне и вправду пора идти, — возразила Пейшенс, собирая швейные принадлежности.
— Пейшенс, я прямо сейчас объявляю открытым наше импровизированное семейное собрание, — сказал Хок.