— Зачем вам это?
— Да, вы правы. Зачем!.. Но ведь мы вместе проделали такой большой путь, да еще в таких трудных условиях, и мне кажется странным, что я ничего не знаю о вас. Ничего из того, я имею в виду, что составляет ваше «я», — что вы чувствуете, что думаете, что для вас важно, а что не имеет значения.
— Я и не предполагала, что у вас такие следовательские наклонности, дорогая, — проворковала в ответ миссис Бейкер. — Послушайтесь моего совета, искорените их в себе.
— Я даже не знаю, из какой части Штатов вы приехали, — продолжала настаивать Хилари.
— Это также не имеет ровно никакого значения. Я давно порвала с моей страной. Есть причины, по которым я никогда не смогу туда вернуться. Если бы я могла расплатиться с Америкой за все те неприятности, которые она мне доставила, я бы сделала это с удовольствием.
На какую-то секунду на лице миссис Бейкер прорвалась ненависть. Но она снова перешла на свой бодряческий тон:
— Итак, прощайте, миссис Беттертон! Я надеюсь, что вы скоро встретитесь со своим супругом.
На что Хилари жалобно ответила:
— Я понятия не имею, где нахожусь, даже не знаю, в какую часть света вы меня завезли.
— О, это совсем просто. Теперь уже нет никакого смысла делать из этого тайну. В атласе обозначена удаленная от всего мира точка. Она находится неподалеку от… — Миссис Бейкер недосказала фразы и как ни в чем не бывало отошла от Хилари. Пилот уже стоял у трапа, ожидая ее.
Хилари стало страшно. Все-таки эта американка была последним звеном, которое связывало ее с внешним миром. По-видимому, Питерс, стоявший рядом с Хилари, понял, что она переживала.
— Страна, откуда не возвращаются, — произнес он тихо. — Думаю, что мы попали именно туда.
Ей показалось, что голос доктора Баррона донесся откуда-то издалека:
— Будьте мужественны, мадам. Или вам хочется побежать за вашей американской приятельницей? Мечтаете забраться в самолет и вернуться назад, в тот мир, который вы покинули?
— А могла бы я вернуться, если б захотела?
Француз пожал плечами:
— Кто знает!
— Может быть, окликнуть миссис Бейкер? Еще не поздно, — предложил Питерс.
— Конечно, нет! — Голос Хилари звучал резко.
— Здесь нет места для людей со слабой волей, — презрительно вставила все время молчавшая фрейлин Нидхейм.
— Что вы! Этого нельзя сказать о миссис Беттертон, — вставил мягко Баррон, — просто она, как каждая мыслящая женщина, задает себе вопросы. — Он сделал ударение на слове «мыслящая», как бы противопоставляя Хилари немке. Но на Нидхейм тон Баррона не произвел никакого впечатления, она презирала всех французов вместе взятых и пребывала в счастливом заблуждении относительно оценки собственной персоны.