— Кто же это? Говори, и я отпущу тебя.
— О Великий амир. Порою ты спрашивал моего совета, и всякий раз я давал тебе его. Порою желал узнать мнение ничтожного Хасана аль Саббаха из Галаада, и я говорил, что думал, не скрывая и не лелея тайных помыслов.
Сейчас ты спрашиваешь о том, чего я не мог знать, ибо всякому известно, что, сколько возможно, я стараюсь избегнуть всего того, что касается власти. Я дервиш, а не мурза, и с первого дня нашего знакомства желал оставаться дервишем. Это ты приблизил меня. Теперь же хочешь предать смерти. Иного бы я спросил: за что, в чем моя вина? Но разве тебе интересно, есть ли вина, когда жажда крови иссушает твое сердце?
— Оставь свои речи, — прервал его Железный Хромец. — Они разумны, и всякий, кто слышит их, сказал бы, что мудры. И все же слова твои лживы. Я знаю, что ты предал меня. Расскажи, как, кому и что ты передал, и тогда я сменю гнев на милость. Тогда позволю тебе жить. Открой мне сердце, открой без коварства и злоумышления против меня, и я верну тебе былое расположение.
— Быть может, тот, кто сделал все, в чем ты обвиняешь меня, Великий амир, сейчас наблюдает за тобой и втайне смеется.
— Нет, — покачал головой Тимур. — Ты снова лжешь, Хасан Галаади, никто не смеется над смертью. Но ты, должно быть, все еще не понял этого. — Он поманил к себе одного из приближенных и проговорил, не спуская взгляда с дервиша: — Приведите сюда Мануила. Одного из вас, того, кто сознается в заговоре, назовет имена прочих смутьянов, чистосердечно расскажет о планах мятежников, я помилую. Сейчас от вас самих зависит, кому жить, кому быть разорванным этими жеребцами. — Тимур указал на поле, где, дожидаясь жертвы, гарцевали кони. — Конечно, мне было бы приятней оставить в живых единоверца, но если ты решишь упорствовать… Подумай о том, как будет рваться твоя плоть, как лопнут сухожилия, и кровь хлынет из всех жил.
Между тем расторопные слуги внесли в императорскую ложу василевса Мануила. Ступни ног его были обожжены, и потому он не мог самостоятельно идти, как и не мог поднять разбитые кисти рук.
— Ты знаешь его, Мануил? — Тамерлан указал на стоящего чуть поодаль Хасана Галаади. — Он открыл мне все, как и положено доброму мусульманину. Кто ты для него? Гяур? Собачий выродок?! Теперь я знаю, как вы плели свой заговор, как желали убить меня. Как хотели посадить его на трон. Ведь так? — Тимур ухватился за веревку, наброшенную на шею дервиша.
— Этот человек, — император с трудом открыл глаза, видневшиеся маленькими щелочками, — был здесь и переводил твои слова. Однажды он спас меня от удара кинжалом.