— Але! Деревянные подошвы твоих башмаков дали корни?
— Я создам лучшей портрет из всех, когда-либо нарисованных человеком, — не обращая внимания на Сергея, проговорил юноша. — Она достойна самого лучшего.
— Капитан, ты слышал? Этот увалень, похоже, влюбился.
— Его можно понять. Девушка и впрямь редкой красоты.
— О господи, Вальдар! Скажи мне, что я ослышался. Утешь меня. Ты сам-то не того? А то число контуженных карими глазками и алыми губками стремительно растет.
— Не того, Лис. Сейчас она — объект разработки. — Камдил потянул оруженосца за рукав камизы. — Эй, парень! Очнись. Она уже скрылась за поворотом.
— Да, но вы же видели эти уста, этот взгляд…
— Уста и взгляд она унесла с собой. Кристоф, отправляемся к твоей бабушке! Пока не выяснилось, что проезд за ворота Дижона нам запрещен.
— Но, господин рыцарь, — обратился Кристоф, — я смогу ее нарисовать. Даже если на это уйдет половина моей жизни.
— Мой юный друг! Уж и не знаю, огорчит ли тебя эта новость, но у нас нет возможности оставаться в Дижоне в течение половины твоей жизни. Более того, у нас даже лишнего дня нет. Сегодня мы встречаемся с твоей пожилой родственницей, а завтра на рассвете намерены отправиться в Италию.
— Если, конечно, герцог не воспылает к нам внезапной привязанностью. Буквально, прикованностью.
Стража на воротах скрестила алебарды:
— Не велено выпускать.
— Что не велено? — не замедлила возмутиться «высокопоставленная» физиономия. — Тебе рождаться было не велено, а ты еще тут палками размахиваешь!
— Я — посланник его святейшего величества, пресвитера Иоанна, — гневно напомнил Камдил. — Никто не имеет права удерживать меня или кого-либо из членов посольства.
Сержант, командовавший стражей в воротах, недобро посмотрел на Лиса и стал оправдываться:
— Ваша милость, я же человек маленький. Мне приказано не выпускать вот этого парня и, стало быть, вас. Герцогу — ему-то видней, что да как. А я только…
Он хотел развить мысль, но в этот миг из-за спины Камдила к стражникам шагом подъехал Кристоф де Буасьер, со вздохом ухватил алебарды чуть ниже топорков и дал шпоры коню.
— А ну, стой! — заорал сержант, глядя, как могучий конь галопом уносит оруженосца из-под арки ворот, как тянутся за ним, скользя на подошвах, стражники, пытающиеся вернуть свое оружие.
— Мост поднимай! Не выпускать!
Это была тщетная предосторожность. Конь юного де Буасьера уже перелетел через мост, после чего сын герцогского лесничего резко повернул, и стражники, подчиняясь неведомому им еще закону инерции, полетели в ров. Сержант оглянулся и завопил какому-то ретивому лучнику: