– Конечно, все навыдумывали! Дуры! Сплетницы! Конечно, ты не можешь не переживать, но надо сделать хотя бы вид, что тебе все равно! Тогда скорее отстанут.
Но Варя продолжала рыдать. Даже Ленины резоны, что роман с учителем, наоборот, может поднять ее авторитет в глазах одноклассниц, что те наверняка ей завидуют, надо только держаться с достоинством, а еще лучше – немного загадочно, не действовали.
Она даже боялась, что теперь не сможет работать с пухом – сразу всплывет в памяти проклятый «везучий» день. Но странно – день не всплывал, наоборот, он бледнел, терял яркость. Варя накладывала пушинки друг на друга затаив дыхание, чтобы не сдуть летучий материал, и чем сложнее вырастали узорчатые переплетения, тем более отдалялся отвратительный день…
– Ой, Робин, мы уже полчаса стоим тут и болтаем! – Варенька кокетливо взглянула на часики. – А я же ужасно спешу! К твоим родственникам, между прочим. Может, ты сам с ними справишься, если к мэру уже не торопишься?
Робин так стремительно вскинул руку с часами, что Варя сразу поверила – о планерке, или что там у них, он в самом деле забыл. Вот какое она производит впечатление! Есть еще порох в пороховницах!
– Павлик говорил, вы никак всем классом не соберетесь на посиделки – некогда всем, видите ли. А зря! Давайте в эти праздники соберемся, кто сможет. – Варя прекрасно прожила бы и без посиделок, просто приятно было осознавать, что Робин и теперь пойдет, куда она позовет. Это было ясно так же, как двадцать лет назад. – Хочется же пообщаться, правда?
– Правда, – честно ответил Робин. – Варь, спасибо! Гарольд так доволен. Тогда, в Переславле. Они оба. Я тебе позвонить хотел… Не получилось… А я с ними сам – пока никак. Язык не знаю. Предок сюда еще при Петре – аптекарь был. Это Гарольд написал. У него древо есть. Прислал по электронке. Какой тут язык – двести лет прошло. А в школе – сама помнишь… Я пойду? Ладно? Мы соберемся! Посидим! Пока ты здесь!
Последние фразы он договаривал уже на ходу, пятясь и все еще глядя на Варю, а Варя с удовлетворением прослушала такую длинную речь. Неужели и Робин видит какие-то свои картины счастья, где кружится метель из тополиного пуха, кудрявые облака, кудрявые деревья, кудрявая Варина головка?..
Родственники Фольца – пожилая чета, Гарольд и Марта, одинаково долговязые и веснушчатые, только Марта – более замкнутая, а Гарольд – разговорчивый. Причем он по-русски очень даже сносно объясняется, зря Робин боится общения. Обо всем этом Варя сообщила девушке-экскурсоводу, с которой они встретились на набережной. Когда-то это была просто хорошо утоптанная поляна, где гуляла по вечерам молодежь, а теперь – надо же, дорожки, клумбы, новый причал, новое кафе! Разноцветными флажками все украшено. К Дню города расстарались. Да неужели это здесь они с Ленкой бродили по шишкам? Кстати, вон тысячелистник на обочине – в композициях из него получаются замечательные маленькие елочки. И Варя, недолго думая, перемахнула через изгородь и начала щипать траву.