– Что такое? – с дрожью в голосе спросила моя клиентка.
– Не знаю, – ответила я и несколько раз нажала тревожную кнопку, но никто не откликнулся на мой посыл. – Странно, – пробормотала я себе под нос. В следующее мгновение в кабинке полностью погас свет и стало очень темно.
– О, Пресвятая Дева, я боюсь! – прошептала Клаудия, и, судя по раздавшимся шуршащим звукам, несколько раз истово перекрестилась.
Я не стала следовать ее примеру, так как в данном случае уповала не на высшие силы, а на собственные. Конечно, лифт мог сломаться случайно, но я что-то с трудом в это верила. По моим подозрениям, кое-кто помог ему это сделать. Я открыла сумку, чтобы вынуть фонарик, как вдруг дверь кабинки стала со скрипом приоткрываться.
– Эй! Есть кто?! – спросил грубый мужской голос, который мне показался странным, так как по его звучанию создавалось впечатление, что кто-то говорит так неестественно хрипло специально.
– Есть! Мы! – чуть не плача, воскликнула Клаудия. – Помогите нам, я опаздываю! – почти взмолилась она, а я догадалась, что она совершенно не подозревает о возможной ловушке, а всего лишь боится опоздать на рандеву к Максиму.
– Помогите, помогите, – ворчливо отозвался все тот же мужчина откуда-то снизу. – Вот сами понажимают все кнопки подряд, а мне потом занимайся с ними! А я, может, устал! – вдруг закапризничал он, но мне его речи все больше напоминали театральную постановку. У Клаудии, похоже, были другие впечатления.
– Извините нас, мы не нажимали ничего! Помогите, я заплачу! – озвучила она главный козырь, после которого монтер роптать о своей горькой доле перестал.
– Вот это другой разговор! Это я мигом! – Тон его голоса то и дело сбивался с грозных хрипов на обычный баритон. Но распознать в нем какие-то знакомые нотки мне пока не удавалось.
Тем временем мужчина загремел чем-то железным в основании двери, ему удалось открыть ее пошире. Я к этому моменту успешно нащупала фонарь в сумке и направила луч света вниз. К моему удивлению, рука монтера сразу же исчезла. Я даже подумала, что он сбежал, но мои опасения не оправдались.
– Эй, шире открыть не получится, давайте сюда ваши вещи, чтобы руки освободить, а потом я вас вытащу, – крикнул он.
Вот эта фраза немедленно насторожила меня, чего нельзя было сказать об итальянке. Услышав предложение, она немедленно скинула сумочку с плеча, намереваясь передать ее монтеру, но я вовремя ее остановила.
– Стой! – зловещим шепотом пригрозила я.
– Что? – обиженно спросила она.
– Вещи ему давать точно не надо! – Других аргументов я не успела озвучить, так как в этот момент увидела в узком свете моего фонарика, как руки монтера в тонких резиновых перчатках опять появились внизу кабинки, причем тянулись они в сторону моих лодочек, а в пальцах был зажат шприц. Я мигом сообразила, что делать, подпрыгнула и лихо опустила обе ноги ему на кисти. Мужчина взвыл, выругался, вывернулся из-под плоской подошвы временно вверенных мне балеток и, судя по шуму шагов, умчался от лифтов. В том, что он вернется, я сильно сомневалась. Я понимала, зачем он собирался сделать укол. Его результатом, вероятнее всего, оказался бы расслабляющий эффект, из-за которого я, или Клаудия, которую он, вероятно, определил по туфлям-лодочкам, упала бы на пол, сумочка оказалась бы там же, и мужчина смог бы ее утащить. Интересно задумано, но слишком сложно. Должна отметить, что от моего прыжка кабинка сильно встряхнулась, раздался какой-то шум, словно отлетел вниз металлический прут, и лифт с прежней плавностью двинулся вниз. Первые мгновения мы молчали. Я спокойно обдумывала, где и как бы мне перехватить преступника, моя подопечная, видимо, просто была слишком потрясена, чтобы молвить хоть слово. Наконец способность говорить потихоньку к ней вернулась.