Гостеприимный родительский дом я покинула на третьи сутки, глубокой ночью, когда папенька, угостившись самогоном, заснул в неудобной позе. На столе, рядом с отцовским ухом, осталась записка со словами: «Папа, прости».
После этого случая фазер заявил, что будет сам меня навещать, а мое присутствие в тихой деревушке нежелательно. Точнее, оно под абсолютным запретом.
«Таких деревень мало осталось, — пояснил папенька. — Твое присутствие смертельно для них опасно. Я сам, пока есть силы, буду к тебе приезжать». Робкие мои возражения папули отмел как несущественные.
— Не спорь! — повысил командирский голос родитель, и я покорно понурилась. — Главное, чтоб у тебя всегда снотворное имелось.
— Завтра же куплю в аптеке! — с готовностью новобранца отозвалась я, на что папа с чисто рязанской прямотой возразил:
— Не-е, микстуры нам ни к чему. Мое снотворное в магазине продается.
Я намекнула фазеру на возможный ущерб здоровью от магазинного лекарства, но папа авторитетно заявил — мол, норму свою он знает и лишнего в организм не введет. После этого у меня в баре появился коньяк. Но на всякий случай я приобрела в аптеке и настоящее снотворное…
— Главное, не ошибиться с дозировкой, — бубнила я, изучая инструкцию к таблеткам. Руки предательски дрожали. Что и говорить, опыта в деликатном деле нейтрализации сотрудника милиции у меня маловато, но на что только не пойдешь в интересах дела!
— А ты? — вопросительно глянул на меня Зотов, но тут же опомнился: — Ах, прости, ради бога! Я забыл, что ты предпочитаешь мартини.
Язвительное замечание следователя я оставила без внимания, справедливо рассудив, что мосле крепкого здорового сна ирония с него слетит сама собой. Прошло полчаса. За это время Колька успел тяпнуть еще рюмашку, а нот спать почему-то никак не собирался.
«Наверное, с дозировкой я все-таки просчиталась. Или таблетки попались неправильные. А может, я вообще их перепутала по неосторожности? Вдруг я дала ему слабительное?» Пока я выдвигала разные версии, одну нелепее другой, с Зотовым стали происходить странные, но ожидаемые метаморфозы: он то и дело ронял голову, с видимым усилием воли поднимал ее, но лишь за тем, чтобы уронить снова. Глаза его заволокло туманом, а слова сделались путанными и малопонятными.
— Коля, может, баиньки? — ласково предложила я Зотову. — Спальное место у меня в единственном числе, зато есть раскладушка. Старенькая, но вполне еще в рабочем состоянии. Я поставлю ее в кухне, ладно?
— Я должен тебя охранять, — пробормотал Колька. В борьбе со сном он явно терпел поражение.