— И я тоже, — пообещал я.
— Вот там пусть и будет наш дом. И твой друг Сэнтоникс построит его.
— Если он еще жив, — почему-то встревожился я. — Он тяжко болен.
— Он жив, — сказала Элли. — Я к нему ездила.
— Ты к нему ездила?
— Да. Когда была во Франции. Он был там в санатории.
— С каждой минутой, Элли, ты меня удивляешь все больше и больше. Сколько же ты всего успела сделать!
— По-моему, он замечательный человек, — сказала Элли, — но страшноватый.
— Он тебя напугал?
— Да, не знаю почему, но мне было очень страшно.
— Ты рассказала ему про нас?
— Да. Я рассказала ему все, и про нас, и про Цыганское подворье, и про дом. Он ответил, что мы еще успеем воспользоваться его услугами. Он очень болен, но, по его словам, у него еще хватит сил поехать посмотреть участок, сделать разметку и сделать эскизный проект. Он сказал, что не беда, если даже он умрет до окончания строительства. Но тут я заявила, что он обязан жить и дальше, потому что мне хочется, чтобы он увидел, как мы там устроимся.
— И что он на это сказал?
— Спросил, знаю ли я, что делаю, выходя за тебя замуж, и я сказала, что, конечно, знаю.
— А потом?
— А потом поинтересовался, знаешь ли ты, что делаешь.
— Я-то знаю, — не сомневался я.
— Он сказал: «Вы всегда будете знать, куда идете, мисс Гутман. — И добавил:
— Вы всегда будете идти туда, куда вам хочется, и поэтому не свернете с выбранного пути. А вот Майк, — продолжал он, — может забрести куда-нибудь не туда. Он еще недостаточно взрослый, чтобы знать, куда он направляется». На что я ответила, что рядом со мной тебе ничего не грозит.
Она была крайне самоуверенным существом, моя Элли. Должен сказать, слова Сэнтоникса здорово меня разозлили. Он напомнил мне мою мать. Та всегда считала, что знает обо мне больше, чем я сам.
— Я знаю, куда иду, — сказал я. — Я иду туда, куда хочу, и мы идем туда вместе.
— Развалины старого дома уже убирают, — сообщила Элли, переходя к насущным нашим делам, — Как только эскизный проект будет готов, работа пойдет быстро. Нам нужно спешить. Так сказал Сэнтоникс. Хочешь, мы зарегистрируем наш брак в следующий вторник? — спросила Элли. — Вторник — хороший день.
— Только без всяких свидетелей, — поставил условие я.
— За исключением Греты, — сказала Элли.
— К черту Грету, — рассердился я. — Ее на нашем бракосочетании не будет. Только мы с тобой, и все. А свидетелей можем взять прямо с улицы.
Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что это был самый счастливый день в моей жизни…