Совершенно очевидно — по крайней мере, людям с нормальной памятью: население Европы за последние полвека радикально изменилось. Поток иммигрантов из стран другой традиции и религиозной культуры нарастает. Доля не просто приезжих, а приезжих носителей совершенно иных, чем иудеохристианские, ценностей в населении западноевропейских стран продолжает увеличиваться. Это меняет не только городские пейзажи, в которых минареты становятся более значительными доминантами, чем, например, шпили католических храмов, но и картину мира среднего европейца. Политкорректность держит это сознание в узде, но психологическая фрустрация не снимается резолюциями Евросоюза и вердиктами Страсбургского суда. Социопаты вроде Брейвика (независимо от решения норвежских экспертов, я считаю его психически анормальным) берутся за автоматы или, в мягком варианте, за бейсбольные биты и ножи. Социально адаптированные граждане терпят психологический дискомфорт, накапливая в себе недовольство и даже отчаяние, поскольку возможностей позитивного развития ситуации не видят…
Попросту говоря: у Брейвика есть молчаливая и пока бездействующая, не отмобилизованная армия сторонников.
И есть не менее убежденная армия противников, которая на самом деле так же опасна в своей политкорректной эйфории. Это их влияние ограничило приговор чудовищу 21 годом — поскольку они же отменили пожизненное заключение, не говоря уж о смертной казни. Эти подверженные массовым иллюзиям люди считают, что выход есть: он в полной адаптации инокультурных приезжих. В число благородных идеалистов входят наиболее образованные и благополучные — и, следовательно, влиятельные — европейцы. Именно они принимают соответствующие решения на уровне национальных правительств и международных организаций. Они искренне верят, что можно внушить приезжим любовь к новой европейской родине, воспитать стремление к постижению европейской культуры, толерантность к обычаям и традициям Европы. Наиболее идеалистически настроенные из них цепляются за фантом мультикультурности, только у канцлера Меркель хватило мужества признать — сей проект оказался провальным.
А в Норвегии, в наиболее продвинутой части общества, с удовольствием отметили два несравненных проявления политкорректности: назначение этнической пакистанки министром культуры — культуры! — и поступление Брейвика в университет. Видно, хорошо подготовился в комфортных условиях специально под него приспособленной тюрьмы… А что? Он же подданный норвежской короны, у него есть права.
Куда ж нам-то плыть? По части политкорректности мы, как у нас вообще водится, пытаемся вскочить в последний вагон поезда, идущего к мосту, разобранному над пропастью… К счастью, страна наша патриархальная, старомодная, где мнение решающей части общества отторгает политкорректные фантазии — им подвержен только креативный класс, хипстеры, воспринимающие без критики всякую моду. Так что нам полет в политкорректную бездну не грозит — для нас опасно другое: слишком резкое торможение. Остановиться не остановимся, но наворотим — будь здоров! В многоконфессиональной, многонациональной и не слишком материально благополучной стране противовесом мультикультурности выступает ксенофобия. А тут еще в Думе заговорили о возврате смертной казни… Кого казнить? Явно безумного Виноградова, у которого в отличие от Брейвика никакой идеологии нет? Или белгородского стрелка, врущего про чеченскую войну, в которой он не участвовал? Мы живем по старинке, и злодеи наши старомодные...