— Как готовятся будущие чемпионы?
— Нужно работать на порядок больше, чем другие. Я тренировалась по семь-восемь часов в день и не считала себя жертвой. Подготовка к Олимпиаде — камерный процесс, когда ты создаешь вокруг себя некий защитный кокон. Посмотрите на Плющенко: за несколько месяцев до Игр он даже интервью не дает. Не потому, что плохо относится к прессе. Уверена, Плющенко уже концентрируется. Тем более что соперники помоложе дышат в затылок, да и зрители ждут сюрпризов и обычно поддерживают темных лошадок. Я всегда говорила себе, выходя на лед: «Или ты будешь выступать предельно агрессивно, или забудь про фигурное катание! Осторожных спортсменов не бывает». Я любила кататься последней, когда напряжение достигало максимума. Воздух на катке становился таким плотным, что, казалось, его можно было резать. Но я никогда не показывала эмоции, хотя, конечно, очень волновалась. Мой тренер фрау Мюллер говорила: «Твоих слез никто не должен видеть. Как бы ни было трудно, улыбайся!» Она и сама следовала этому правилу. Перед выступлением у нас был ритуал — я подъезжала к бортику, брала фрау Мюллер за руку, чтобы она передала мне свою уверенность.
— Такие тренеры, как Юта Мюллер, — национальное богатство.
— Она воспитала нескольких чемпионов мира и Европы и слыла «звездным тренером». В России выдающихся тренеров тоже хватает. На чемпионатах мира и Олимпийских играх мы постоянно общались с Тамарой Москвиной и Алексеем Мишиным — хочу через ваше издание передать им привет. Сколько поколений звезд они воспитали! Я всегда немного завидовала ученикам Тамары Москвиной: как же она заботится о своих спортсменах, оставаясь при этом жестким, очень требовательным тренером.
Я попала к фрау Мюллер в 9 лет и никогда не меняла тренера. Когда она взяла меня в свою группу, это означало, что она видит во мне будущую чемпионку. В моей жизни бывали сложные моменты, но в целом мы с фрау Мюллер учились друг у друга и сумели сохранить хорошие отношения до сих пор.
— Ради чемпионства вам приходилось идти на большие жертвы?
— С детства я, например, боролась с весом, постоянно сидела на диете. Утро на катке начиналось со взвешивания. Если фрау Мюллер замечала лишние граммы, возмущению ее не было предела. Она смеривала меня уничтожающим взглядом, под которым я ежилась и становилась как будто меньше ростом. Когда тренер заметила, что я поправляюсь обычно во время выходных, она стала брать меня на уик-энды к себе домой. Мы худели вместе: ели крошечные порции, чтобы никому не было обидно. Зимой меня отсылали в лес на несколько часов кататься на лыжах, а летом — на велосипеде. Возвращалась я со зверским аппетитом, но обедала небольшой порцией отварного риса с несколькими кусочками яблока, запивая все это простой, слегка подслащенной водой. Ужин не полагался. На завтрак фрау Мюллер порекомендовала родителям готовить для меня небольшой стейк с овощами — это была единственная порция протеинов в день. Как-то папа возмутился и высказал тренеру все, что он думает про мою диету. Но что было делать? Я понимала: вес — мое слабое место, и перестала жаловаться дома. С тех пор на все вопросы родителей, как дела, я неизменно отвечала: отлично. Даже когда после тренировки перед глазами шли темные круги. Но я верила своему тренеру, да и худой было проще прыгать.