В предвидении этого полковник, скрепя сердце, заранее просил начальство в Берлине передвинуть с севера помощницу Петерсу. Агент Р2 еще до войны стала известна в кругах германской разведки. Она не отличалась красотой, но выполненные ею поручения были более значительны, чем ее скромная внешность.
Полковник вернулся к газетам. Все-таки не тревожиться он не мог. Добралась ли она до Петерса? Жизнь полна случайностей. Оставалось надеяться на счастье. Фон Крейц полагал, что судьбе пора улыбнуться ему.
II
В дверь тихо постучали. Полковник не ответил, ему кое-что нужно было еще продумать. Стук повторился. Полковник швырнул на стол «Дас рейх». В дверях показалась розовощекая пасторская физиономия денщика. Полковник задохнулся в приступе сухого астматического кашля. Его одутловатое полнокровное лицо приобрело фиолетовый оттенок, тучное тело, затянутое в мундир, судорожно сотрясалось.
— Какого дьявола, Зейцель! — прохрипел полковник. — Я запретил беспокоить меня в это время, а вы скребетесь в дверь!
По мнению полковника, Зейцель был типичным кретином, не способным усвоить множества простейших истин, но его собачья преданность искупала недостаток умственных способностей. Полковник был осторожен в выборе своего окружения и доверял Зейцелю больше, чем своим офицерам. Пока начальник изливал свой гнев, Зейцель покорно молчал у порога.
— Виноват, герр оберст, — пробормотал он, воспользовавшись паузой, — но, герр оберст, почта…
— Подождет!
— Из Дрездена, герр оберст…
Это меняло дело. Полковник повертел в руках конверт с тремя сургучными печатями, но без почтового штемпеля. Зейцель, не дожидаясь вопроса, доложил:
— Ефрейтор Штимме вернулся из отпуска, герр оберст…
Полковник милостиво улыбнулся, взял из ящичка на столе сигару, закурил и нетерпеливо, но аккуратно отстриг ножницами край конверта. Гертруда умная женщина, она пересылала письма с надежными отпускниками, не желая получать от цензуры внушения насчет недостатка патриотизма. Из конверта выпала фотография. Полковник подхватил ее. Упитанный надутый мальчик лет шести в офицерском мундирчике с драгунским палашом в руке сидел на игрушечном коне.
— Браво, брависсимо, мой Фридрих! — расплылся в улыбке полковник. — Ты дьявольски быстро растешь! Такое усердие заслуживает награды.
Он вынул из стола рамочку, вставил фотографию и полюбовался внуком. Потом взялся за письмо. Жена так подробно описывала постоянные бомбардировки, что полковник с опаской взглянул на фотографию. Жизнь Фридриха была дороже всего. Он не пожалел бы денег, чтобы переправить семью в безопасное место, например, в Цюрих. Но, к сожалению, дело было не в деньгах.