Первые высказывания были довольно бессвязными.
— Слава богу, что они забрали с собой Джорджа Пэкхема, — произнес полковник Пайкавей. — Вечно он волнуется, дергается, удивляется, подозревает…
Иногда он действует мне на нервы.
— Адмирал, вам следовало бы поехать с ними, — заметил полковник Манроу. — Вряд ли Гордон Четвинд или Джордж Пэкхем смогут отговорить нашего Седрика от поездки к русским, китайцам, эфиопам, аргентинцам или к кому еще черт его занесет.
— Мне нужно кое-что прощупать, — сердито заявил адмирал. — Съезжу-ка я в деревню навестить старого друга. — С некоторым любопытством он посмотрел на полковника Пайкавея:
— Эта история с Гитлером действительно была для вас неожиданностью?
Пайкавей покачал головой:
— Не совсем. Нам были известны слухи о появлении в Южной Америки Адольфа и о том, что там уже много лет развевается флаг со свастикой. Шансы на то, что это правда, — пятьдесят на пятьдесят. Кем бы ни был этот парень — сумасшедшим, самозванцем или настоящим, — он довольно скоро отдал концы. Об этом тоже ходят слухи, болтают разное: он не был таким уж подарком для своих сторонников.
— Вопрос о том, чье тело нашли в бункере, по-прежнему горячо обсуждается, — заметил Блант. — Никакой идентификации проведено не было, об этом позаботились русские.
Он встал, кивнул остальным и направился к двери.
— Наверное, доктор Райхардт знает правду, — задумчиво проговорил Манроу, — хоть и выражался уклончиво.
— А канцлер?
— Разумный мужчина, — проворчал адмирал, обернувшись. — Он вел свою страну, куда считал нужным, и тут вдруг эта молодежь затеяла свои шалости с цивилизованным миром — жаль! — Он кинул проницательный взгляд на полковника Манроу:
— Как насчет золотоволосого чуда, сына Гитлера? Вы все о нем знаете?
— Не стоит беспокоиться, — неожиданно ответил полковник Пайкавей.
Адмирал отпустил дверную ручку и вернулся на свое место.
— Все это выдумки. У Гитлера никогда не было сына, — продолжал полковник Пайкавей.
— Но вы же не можете быть в этом уверены!
— Мы уверены. Франц-Иосиф, Юный Зигфрид, идолизированный вождь, — это мошенничество высшей пробы, самый обыкновенный самозванец. Он — сын аргентинского плотника и красивой блондинки немки, она пела в опере вторые партии, от нее-то он и унаследовал свою внешность и звенящий голос. Его выбрали среди множества других и тщательно готовили к роли, которую ему предстоит сыграть. В ранней юности он был профессиональным актером. На ноге у него выжгли клеймо в форме свастики, состряпанная о нем легенда полна романтических подробностей. С ним обращались как с будущим далай-ламой.