Интересно, увидит ли он ее еще когда-нибудь? Кто она такая, куда исчезла и почему? У него было такое чувство, словно он ждал начала и понимал, что первый акт еще не окончен. Что, собственно, он видел? Старомодную одноактную пьесу, исполняемую перед началом основного спектакля: некая девушка, изъявившая нелепое желание выдать себя за мужчину, благополучно прошла паспортный контроль в Хитроу и, выйдя из аэропорта, затерялась в Лондоне. Нет, вряд ли он когда-либо с нею встретится. Это выводило его из себя. Он и сам не понимал, зачем, собственно, ему так необходимо ее увидеть: она была не так уж и хороша собой, ничего особенного. Хотя нет, это не совсем так: она была именно особенной, иначе ей не удалось бы без особых усилий, без неприкрытого женского кокетства, лишь простой просьбой о помощи убедить его сделать то, что он сделал. И она намекнула ему, что разбирается в людях и признала в нем человека, готового пойти на риск, чтобы помочь ближнему. «А ведь я и вправду рисковал, — подумал сэр Стэффорд. — Она могла бросить мне в стакан с пивом все, что угодно, и если бы пожелала, то в том дальнем углу зала ожидания нашли бы мой хладный труп. А если она разбиралась в лекарствах, а она, несомненно, в них разбиралась, то мою смерть объяснили бы сердечным приступом из-за высокого давления или еще чего-нибудь. Ладно, что толку думать об этом?» Скорее всего, он ее больше не увидит, и эта мысль вызывала у него досаду.
Да, он был раздосадован, и это ему не нравилось. Он размышлял на эту тему несколько минут, затем написал объявление для троекратной публикации в газете:
«Пассажир, прибывший во Франкфурт 3 ноября.
Прощу связаться с лондонским попутчиком».
Больше ничего. Либо она объявится, либо нет. Если это объявление попадется ей на глаза, она поймет, кто его дал. Она воспользовалась его паспортом и знает, как его зовут, и сможет выяснить его адрес. Может быть, она свяжется с ним, а может, нет. Скорее всего, нет. А если так, то пролог останется прологом, глупой одноактной пьесой для развлечения опоздавших зрителей, ожидающих начала главного спектакля. Такие пьески были в моде до войны. По всей вероятности, она не объявится — просто потому, что сделала то, зачем приезжала в Лондон, и уже покинула Англию, улетела в Женеву, или на Ближний Восток, или в Китай, или в Южную Америку, или в Соединенные Штаты. «А почему, — подумал сэр Стэффорд, — я вспомнил Южную Америку? Почему-то ведь вспомнил, хотя никто не упоминал о Южной Америке, кроме разве что Хоршема. И даже тот всего лишь сказал о ней мимоходом».