— Как вы понимаете, этот визит ни в коем случае не должен считаться официальным, — сказал канцлер.
— О, конечно, конечно!
— Ко мне в руки попала кое-какая информация, и я решил ею с вами поделиться. Она основательно проясняет некоторые события, которые нас всех и озадачили и огорчили. Познакомьтесь, это доктор Райхардт.
Гостя представили. Доктор Райхардт был крупный, добродушный мужчина, имевший обыкновение то и дело повторять «да».
— Доктор Райхардт заведует крупной клиникой рядом с Карлсруэ. Там лечатся люди с психическими отклонениями. Думаю, я не ошибусь, если скажу, что у вас от пяти до шести сотен пациентов, не так ли?
— О да, — ответил доктор Райхардт.
— Насколько я понимаю, вы имеете дело с различными формами психических заболеваний?
— О да. У меня есть больные с разными формами психических расстройств, но тем не менее я особо интересуюсь и лечу почти исключительно одну категорию больных. — Он перешел на немецкий, и герр Шписс стал кратко излагать его речь по-английски на тот случай, если некоторые из его английских коллег не знают немецкого. Он поступил правильно и тактично, потому что двое присутствующих знали немецкий очень плохо, а один не знал вообще.
— Доктор Райхардт, — объяснил герр Шписс, — добился наибольшего успеха в лечении болезни, которую я, как дилетант, называю манией величия: это когда человек верит, что он — это не он, а кто-то другой, и почитает себя гораздо более значительной фигурой, чем он представляет собой в действительности. Когда человек страдает манией преследования…
— О нет! — воскликнул доктор Райхардт. — Манию преследования я не лечу. В моей клинике таких больных нет, по крайней мере в той группе, которой я прежде всего занимаюсь. Суть болезни моих пациентов состоит в желании быть счастливыми. А суть моего лечения состоит в том, чтобы сохранить у них это ощущение счастья. Но если я их вылечу, они утратят свои иллюзии и не будут счастливы. Поэтому моя задача — найти такой метод лечения, который вернул бы их психику в нормальное состояние, не лишив их этого ощущения счастья. Мы называем это особое состояние разума… — Он произнес длинное и сложное немецкое слово, в котором было по крайней мере восемь слогов.
— Для наших английских друзей я по-прежнему буду использовать свой дилетантский термин «мания величия», хотя я знаю, что вы, доктор Райхардт, называете эту болезнь по-другому. Итак, значит, в вашей клинике шестьсот пациентов.
— А однажды, в то время, о котором пойдет речь, у меня их было восемьсот.
— Восемьсот!
— Это было интересно, очень интересно.