— Уверен, он ни разу не раскаялся в своем приобретении, хотя какая жалость, что висит она у вас бок о бок со всяким барахлом!
И Саймон ткнул пальцем в соседнюю картину.
У Фенелы упало сердце: ее родитель определенно выбрал не лучший способ знакомства, да еще со столь важными людьми. Уж кому, как не ей, знать, каким неуправляемым становится Саймон, когда дело касается вопросов искусства! А хозяевам вряд ли понравится, когда их обожаемые сокровища назовут «барахлом».
К ее громадному удивлению, леди Коулби в ответ на замечание Прентиса лишь улыбнулась… Да-да, улыбнулась — пускай едва заметной, почти безжизненной улыбкой, но все-таки губы неприступной леди дрогнули.
— Ваше замечание неудивительно, — согласилась она. — Я сама никогда особо не дорожила этим пейзажем, но мы сохранили здесь в точности ту же обстановку, какая была при жизни моего свекра. Видите ли, среди наследственного имущества масса разрозненной мебели викторианской эпохи, но мой муж предпочитал оставить все, как есть, в память о своем отце, а я всегда с уважением относилась к желаниям мужа.
— Никогда нельзя допускать, чтобы чувства мешали хорошему вкусу, — сурово отрезал Саймон.
Он прошелся по комнате, изучая развешанные на противоположной стене картины. Леди Коулби повернулась к Реймонду.
— Думаю, будет лучше, если мы все-таки познакомимся, — сказала она, — прежде чем начинать какие-либо перестановки и переделки в доме. Я понимаю, что у супруги Николаса вполне может быть свой собственный вкус и взгляд на вещи.
В голосе леди явственно слышались нотки нескрываемой горечи, однако Реймонд предпочел сделать вид, что не замечает их.
— Поскольку мы дети своего отца, то, разумеется, у нас есть собственные взгляды и вкусы, — безмятежно заметил он, — однако в данный момент мы все переполнены одним чувством — восхищением. Не забывайте, что до сих пор нам ни разу не посчастливилось побывать в Уетерби-Корт, и все здесь для нас в новинку.
В голосе Реймонда лишь с трудом угадывался упрек. Впрочем, он тут же улыбнулся и представил My.
— А вот и моя младшая сестренка, — сказал он. — Ее зовут Миранда, но обычно все называют ее My.
— Очень приятно. Как поживаете, дорогая? Думаю, никто не откажется от чашечки чая. Николас, позвони, чтобы подали чай.
Николас выполнил просьбу матери, и наступила неловкая пауза, причем леди Коулби не сделала ни малейшей попытки нарушить ее, скорее наоборот — она позволила молчанию, гнетущему гостей, затянуться как можно дольше, так что смущение Прентисов возросло до крайней степени… после чего леди вдруг оживленно предложила: