— Если я поведал вам что-либо, что обеспокоило ваше королевское высочество, прошу меня извинить.
— Я всего лишь просила вас не таить от меня правды, — обворожительно улыбнулась ему Ксения — кажется, так улыбаются принцессы своим высокородным подданным? — И рада, что вы говорили со мною открыто.
— Вы очень любезны, — элегантно склонил ровную спину в поклоне дипломат Донингтон.
Позже, обдумывая такой непростой для себя разговор, Ксения ужаснулась. Ведь что получается? Это было бы настоящей трагедией: для короля — потерять трон, а для Лютении — потерять независимость. Мать рассказывала ей о династии — предыдущий король был дружен с ее дедом. И еще мама ей говорила, что из всех балканских стран Лютения, по ее мнению, — красивейшая.
— Там высокие горы, покрытые снегом, — вспоминала она. — И есть долины, где текут реки. Земля — плодородная, а у людей счастливые лица…
Это было совсем не то, что Сербия, которая, как она знала, не понравилась ее матери, или неуютная Босния, с ее мрачным народом и малосъедобной пищей.
Как жаль, что она тогда не расспросила маму поподробнее о Лютении! И все же за то короткое время, что она там пробудет, она сделает все возможное, чтобы понять, что происходит в этой стране, и предупредить Джоанну.
Во время остановки в Вене Ксении страстно хотелось увидеть прекрасную императрицу, которой все восхищались, но которая, по рассказам, жизнь вела жалкую и несчастливую — в суровом дворце Габсбургов, притесняемая грозной свекровью. В мыслях об императрице Ксения вдруг поняла: она же ровным счетом ничего не знает о родителях Иствана! И при первой возможности исподволь подвела разговор с Гиюлой к обсуждению королевы-матери.
— Мадам, а не окажете ли вы мне такую любезность, не расскажете ли о матери короля Иствана! — попросила она, когда та упомянула ее в рассуждении о наследуемых чертах характера.
— О, жаль, что вы не были с ней знакомы, ваше высочество, — пылко подхватила тему фрейлина. — Она была очень, очень мила! И приятна в общении.
«Была»! Вот, значит, что! Значит, мать короля умерла… А сам он, оказывается, рос единственным ребенком в семье.
— Это очень печально — расти одиноким, без братьев и без сестер, — грустно заключила мадам Гиюла, заканчивая свой короткий рассказ, — так что вся страна лелеет надежду, что семья молодого короля будет большая.
Проговорила — и спохватилась: что скажет принцесса? Не выразит ли неудовольствие неуместным вмешательством в королевскую жизнь подобными замечаниями?
— Я тоже поняла, что быть единственным ребенком в семье не очень-то весело, — утешила ее Ксения.