Отдыхавший здесь, в станице Ивановской, директор «Глории» отставной генерал милиции Грязнов принял тогда активное участие в расследовании фактически четырех уголовных дел и предоставил начальнику ГУВД области Алексею Привалову доказательства того, что обвинения против невиновного человека были инспирированы. Сфальсифицированы, другими словами. И все вроде бы стало на свои места. Но в Москву, в «Глорию», прислала слезное письмо гражданская жена осужденного-таки Антона Калужкина, в приговоре которому апелляционная инстанция районного суда сняла три откровенно нелепых обвинения, оставив четвертое, и на этом основании суд определил ему меру наказания в виде лишения свободы сроком на 12 лет строгого режима. То есть, иначе говоря, правоохранители и прокуратура, вкупе с судом, добились-таки своего, как гласит русская поговорка, пусть не мытьем, так катаньем.
И при этом никто – ни Грязнов, ни свидетели – жители станицы, так и не поняли, почему в качестве «козла отпущения» властью был избран именно Антон? Хоть убей, не понимали. Вот и прилетел Александр Борисович, имея в кармане скудные гроши, ибо требовать с Кати Нефедовой, умолявшей о помощи, какие-либо средства на проведение дополнительного расследования было делом пустым и безнадежным. Кое-что «наскребло» агентство – уже из чувства протеста против откровенно творящейся несправедливости. Но главным образом и Грязнов, и Турецкий очень рассчитывали на помощь ГУВД, коим руководил двоюродный брат Дуси, начальник областной милиции генерал Привалов. Да, рассчитывали…
Но уже два дня спустя, когда проводили Дусю в Москву и Турецкий попытался договориться с Приваловым о деловой беседе, генерал повел себя на удивление индифферентно, и это после такой радостной встречи в аэропорту! Звучали его оправдания примерно так: «Оно бы, мол, конечно, да, однако, с другой стороны, видите ли, Александр Борисович, существуют, к сожалению, некоторые обстоятельства, которые, в свою очередь…» – и так далее. Называется это, как в известном анекдоте об «умном» старшине, – «уклончивым ответом». А ведь мог бы и спасибо сказать, поскольку явно сбывалась его затаенная мечта – выйти в родственники Вячеславу Ивановичу, а скорее, вероятно, воспользоваться в дальнейшем его немалыми московскими связями. Нехорошо получалось, и Александр Борисович это увидел почти сразу, как ни скрывал теперь Привалов своего недовольства вторичным вмешательством москвичей в сугубо провинциальное дело, в гораздо большей степени касавшееся именно его «епархии». Ведь как раз милиция и следственные органы и «заварили» эту «кашу», и должны были, в конечном счете, ответить за свои бесчинства. Впрочем, к самой Дусе все эти события не имели ни малейшего отношения.