– Короче, на нашей стороне – Нина, Елена и мама Клавдии. Мы обязаны, ОБЯЗАНЫ, – еще два категоричных, будто подводящих черту маха ладонью, – рассказать обо всем матери бедной монашки. В конце концов, матери решать, обращаться в полицию или нет.
Подруги подошли к трапезной. У ее крылечка стояло две лавочки. Одну занимала группка паломниц – пять румяных тетушек в пестрых юбках. На коленях у самой молодой сидела двух-трехлетняя девочка, сосредоточенно посасывающая просфору. Тетки смущенно озирались, видно, впервые были в обители.
– Христос воскресе! – Светка поприветствовала богомолок.
– Воистину воскресе! – радушно ответили те.
– Посидим пока. Сестры позовут, как все готово будет, – сказала Светка, и подруги присели на пустую лавку.
– А врач просто констатировал смерть. Предположительно, от сердечного приступа, так? – тихо спросила Люша.
– А вот это самое интересное, – шепотом отвечала Света. – Во-первых, «скорая» ехала больше часа. Это поразительно, учитывая, что станция «Скорой помощи» находится в трех километрах отсюда, рядом с железной дорогой. Во-вторых, мать Нина намекнула, что врач был… не того.
– Не в себе, что ли?
– Да пьяный!
– А-а, ну это мы понять можем. Как же, ночь на дворе, а вы хотите, чтоб русский эскулап был еще и трезвый.
– Да не ори, – шикнула Света. – Все мы узнаем от Нины после трапезы.
– Да, потрапезничать не мешало бы, – вздохнула Люша, которая ела по пять раз в день. Вернее, не ела, а, как говорил Саша, – «клевала». Впрочем, мама Юлечки определяла по-другому: «Только аппетит себе портила».
– Ой, хо-хо-нюшки, хо-хо! – сухопарая улыбчивая послушница черным тайфуном подлетела к трапезной. – Сейчас, сёстрочки мои, сейчас, родненькие! Все покушают, все милостью Господней насытятся, всех обласкаем, всех, всех согреем. – Она скорогово´рила и кланялась на все стороны. И говорила, и кланялась, и улыбалась. Черный сметливый глаз из-под платка стрелял то в одну паломницу, то в другую. – Изголодались-то все. Все мы изголодались по милости Божией, по пище нетленной. – Глаз остановился на Светлане. Послушница выпрямилась – в улыбке сверкнули все тридцать два отменных зуба. – Фотиния-краса! Приехала голубица-трудница наша, Христос воскресе, сёстрочка моя! – Светлана расцеловалась с бойкой послушницей. Люша только сейчас поняла, что женщине не менее пятидесяти пяти, а то и шестьдеся лет.
– Здравствуй, сестра Алевтина, рада видеть. Вот, узнала, приехала с Калистратой проститься.
– О-о-ой, лукавый нас искушает, ох проклятый, про-кля-тый-то! – Алевтина истерично заголосила и упала на колени, обернувшись к храму и закрестившись. – Не уберегли сестрицу-голубицу, довели, довели до беды. Вина, вина, грех на нас. Ох, грех, грех, грех… – Алевтина зашлась в исступленном кидании лбом о землю.