— Тела в погребе уже нашли? — спросила я.
— Эксперты приступили к раскопкам сегодня с утра.
— А Айви? Я слышала в новостях, что ее состояние оценивается как тяжелое.
— Ее жизнь вне опасности. А вот ногу потерять может, хотя врачи борются за то, чтобы ее сохранить. Мы с ней пока не беседовали — и не будем, пока ее состояние существенно не улучшится. А она все спрашивает про женщину, которая ее спасла, и про своего отца.
Я собиралась выпалить что-нибудь вроде: «Ну и натворили же вы дел», но инспектор опередил меня:
— Имела место грубейшая ошибка следствия. Ни больше ни меньше. И теперь нам предстоит расхлебывать ее последствия.
— А что Бренда? — спросила я.
— Хотите сказать, вы не видели, как она красовалась на всех телевизионных каналах сегодня утром? — удивился Кларк.
— Нет. Мне удалось этого избежать.
— Повезло вам. Она изображает счастливую мать и скорбящую вдову одновременно.
— Тем более что скорбит она сразу по двум мужчинам — у нее была связь с Корсеном.
— Откуда вы знаете?
Я пересказала подслушанный мной из багажника разговор Корсена с его холуем по имени Карл.
— Вчера вы об этом не упомянули, — заметил Кларк.
— Вчера было не до того — столько всего случилось!
— Я вас понял. Но чтобы убедиться, что вы еще чего-нибудь не забыли, и чтобы иметь ваши официальные показания в письменной форме, я прошу вас поведать нам всю эту историю еще раз с самого начала. Мы запишем это на видео. Не волнуйтесь, запись не будет демонстрироваться публично. И если не возражаете, инспектор Лэклен тоже посидит тут с нами.
— Я сделаю все, как вы скажете.
Со стороны инстпектора Лэклена последовал новый одобрительный кивок.
После этого я целый час говорила. При этом я слушала и оценивала сама себя не только как свидетеля, но и как рассказчицу. Благодаря тому что я как следует выспалась, а с момента событий прошло какое-то время — пусть даже всего один день, — я заметила, что мой рассказ, хотя и полностью соответствовал действительности, выглядел более гладким. Я никогда и никому не могла рассказать о смерти Эмили — до того случая в машине Верна. А об этом говорила без затруднений. Потому что с этой историей я могла жить. У нее не было ужасного, трагического конца.
Кларк почти не перебивал меня, пока я рассказывала. Лэклен смотрел на меня в упор тяжелым, немигающим взглядом. Только однажды я заметила, что его лицо дрогнуло — когда речь зашла о потоке непристойностей, которые Корсен изливал на Айви, насилуя ее. Даже этому закаленному копу стало не по себе от моего рассказа.
Когда я закончила, Кларк поблагодарил и посоветовало мне провести и вторую ночь в отеле, также за счет провинции Альберта. «Это самое меньшее, что мы можем для вас сделать», — объяснил он, но я догадывалась, что это предложение — не что иное, как вежливая уловка, позволяющая полицейским держать меня под наблюдением до тех пор, пока коронер не подтвердит, что Корсен покончил жизнь самоубийством.