Хельги скорее почувствовал, чем увидел, возникшую у мачты фигуру. Бесшумно сдвинулся влево, нагнулся… и ловким движением перекинул через себя чье-то легкое тело. Положил на скамью, закрывая ладонью рот… потом медленно отпустил, приставив к горлу лезвие кинжала. Сказал, как помнил, по-гречески:
— Говори, кто ты?
— О, ярл… — прошептал нежный девичий голос. — Ты чуть не убил меня.
— Просто я стерегу твой покой, Ладия, — усмехнулся варяг, умышленно назвав девушку так, как ее называли все. И чего ее только понесло из шатра?
— Сон нехороший приснился, да и… надоело там, в шатре, за целый-то день. Ты ведь мне днем выходить запрещаешь.
— Так надо.
— Надо… — Ладислава сглотнула слюну. Ей так хотелось прижаться сейчас к груди молодого ярла, собственно, она за тем сюда и шла, но… Но оробела. Уж слишком неприступным и гордым был этот северный князь.
Князь… Ведь именно так, говорят, звучит слово «ярл» по-славянски. Князь… Или знатный боярин, что в лоб, что по лбу. Ей не ровня. Кто она-то? Простушка с Ладоги, ни знатного рода, ни богатств особых. Бывшая рабыня к тому же. Кто она этому ярлу? Никто. А кем мыслит стать? Женой? Ха-ха! В лучшем случае наложницей… или даже нет — девушкой на один день, вернее, на одну ночь. Да пусть бы и на одну ночь!!! О, Велес, о, Мокошь, о, Род с рожаницами, да что же она такое думает? Да разве приличны такие мысли девушке? И тем не менее…
Осторожно приподнявшись на скамье, Ладислава придвинулась к ярлу, так близко, что почувствовала щекой его дыхание. Сердце ее билось столь громко под тонкой туникой, что, казалось, слышно на всю ладью, на весь берег, на всю реку. А он… Как сидел, так и сидит! Бесчувственное полено.
Позади них, на носу судна, послышалось чье-то бормотание и тяжелые шлепающие шаги.
— О, Господи, не видно-то ничего, хоть глаз выколи, — вполголоса пробормотал идущий, и Хельги узнал Никифора. Затем вдруг раздался шум падающего тела и приглушенный крик, — видно, монах споткнулся-таки о скамью или брошенные весла, хорошо хоть не свалился с ладьи в воду.
— Что ты ищешь здесь во тьме, Никифор? — сдерживая смех, поинтересовался варяг.
— О! Тебе тоже не спится, ярл? А я ведь так и знал. Специально иду к тебе — настал момент поговорить с тобой о Боге.
— О, только не это, Никифор, — расхохотался ярл. — Ты ведь знаешь, я закоренелый язычник, хотя и с уважением отношусь к чужим богам…
— Ты просто не знаешь истинного Бога! — на ощупь пробираясь к скамье, с воодушевлением произнес монах. — Тебе ведь наверняка никто о Нем не рассказывал. Хочешь сказать, что ты и раньше видел проповедников? Да, допустим, видел. Но ты же их не слушал! Ой, кто это с тобой? Неужели…