Чумазая и босая, она попыталась ударить меня початком по голове, а я лишь рассмеялся и припустил к дому. Там я приказал слугам умыть ее и одеть в новые одежды. Мою ирландскую горничную это совершенно не впечатлило! Но она сделала все так, как ей велели.
Потратив немало усилий, я узнал, что ее зовут Дэйзи, и что она — сирота, как и ее младшие братья (я поняла, что в нынешней жизни она воплощена в мужчине, с которым у меня одно время были отношения — короткая, но важная кармическая эмоциональная связь). Прячась и воруя еду с полей, она пыталась избежать возвращения в приют. Тогда ей было всего пятнадцать, и по закону она должна была вернуться в приют вместе с братьями. Меня просто потрясло состояние, в котором находилось это учреждение, и я сделал все возможное, чтобы для сирот построили новые помещения.
Казалось, мне постоянно хотелось помогать городским беднякам и улучшать условия жизни общества. Очень многие приветствовали это, но были и враги, которые завидовали моему положению.
Я постоянно общался с Дэйзи, и, чтобы в повседневной жизни ей было проще, я научил ее разновидности языка жестов. Когда ей исполнилось семнадцать, я смог законно увезти ее из приюта и жениться на ней.
Многие горожане были потрясены, ведь местный мэр прочил мне в жены свою дочь. Мы с Дэйзи были счастливы, в отличие от многих, особенно моей ирландской горничной Мойры. Она меня поддерживала, но не одобряла выбора невесты.
Вскоре после свадьбы Дэйзи родила мальчика, а полгода спустя слегла с воспалением легких. Возможно, это было связано с каким-то детским заболеванием, — я не уверен, но мне так показалось. В те дни эту болезнь называли просто «лихорадкой». Однажды ночью Дэйзи проснулась от сильного кашля, а вскоре после этого умерла.
Эта потеря тяжело сказалась на мне, я стал затворником. Мне едва хватало сил заботиться о сыне, и Мойра, видимо, взяла на себя все заботы по уходу за ним. Я так и не обзавелся семьей снова, но, кажется, мы с Мойрой тайно вступили в чуждый условностям «брак». Хоть мы и любили друг друга, я никому так и не рассказал о наших отношениях, и ее сильно обижало, что я не делаю ей официального предложения. С тех пор во многих медитациях мне открывается природа наших с Мойрой отношений, а некоторые модели того поведения возникали и в нынешней жизни с моим молодым человеком. Я чувствую, что мы оба сопротивляемся «вступлению в брак, как положено».
Однажды во время медитации я попросила прояснить, что случилось с Мойрой после моей смерти, и надо ли говорить, что я увидела, как она подавлена и печальна. Но я также увидела и свои похороны, словно парила рядом. Кажется, Мойре досталась большая часть моего состояния, и она продолжила заботиться о моем сыне.