Я чувствовал под ногами горячий песок. Посмотрев вниз, я увидел, что бос и что ноги мои коротки и худы. На мне было что-то вроде туники, подпоясанной вокруг талии куском ткани. Я ощущал себя мальчишкой и по какой-то причине считал, что мне около семи-восьми лет. Мне было слышно, как кто-то кричит на меня, рядом передвигались люди, и один из голосов, очевидно, принадлежал моему отцу. Кроме того, я знал многих мужчин, которые тащили по жаре огромные тесаные камни.
Внезапно все вокруг потемнело: на меня упал камень. На грудь словно что-то надавило, а потом все исчезло. Не знаю, что это был за период и как меня звали, — все произошло слишком быстро.
Затем я был молоденькой девушкой, которая стояла на свежем воздухе у палаточного лагеря, разбитого в грязи. Сидевшие и стоявшие рядом мужчины выпивали и, похоже, неплохо проводили время. Было очень шумно, и я грустил, а женщины, которые были там, смеялись и развлекались с мужчинами. Некоторые из них обнимались с ними, сидя у них на коленях, некоторые танцевали с ними. У многих мужчин были длинные густые волосы и бороды. Одной из этих женщин была моя мать, и я знал, что ей все это не особо нравится.
Оглянувшись, я увидел разложенные вокруг лопаты и металлические сковороды. Снаружи у палаток висели шкуры животных. Сами палатки были сделаны из какого-то темного материала, весьма похожего на ту зеленую ткань, из которой шили палатки в 1950-х годах. Неподалеку лошади тянули большие открытые деревянные ящики на колесах. Все были довольны тем, что закончился дождь.
Я знал, что меня зовут Энни и что я наполовину индианка, потому что коренной индианкой была моя мать.
Следующее, что помню, — стою под открытым небом. Сухая трава под ногами выгорела на солнце. Я смотрю вслед длинной веренице детей, которых одна женщина переводила в более безопасное место. Я буквально ощущал, насколько безнадежно их путешествие.
В это мгновение я почувствовал, что мне уже за тридцать, и понял, что идет XIX век. Я грустил и думал об отце. Его звали Джон Фитцджеральд. Я вспомнил, как он уходил вдаль в толстом поношенном костюме-двойке с огромной кожаной сумкой через плечо. Я не был уверен, когда и почему именно он ушел, но знал, что он был вынужден так поступить. Я вспомнил, как смотрел ему вслед до тех пор, пока он не скрылся из виду.
Затем я оказался в комнате на чердаке. Шел 1870-й год. Казалось, мне около восьмидесяти одного — восьмидесяти двух лет. Под двухскатной крышей, прямо посередине находилось крошечное окошко, сквозь которое солнце проникало внутрь, оставляя черту поперек деревянного пола. У меня была небольшая низкая деревянная кровать: ничего особенного, простая кровать. В остальной части комнаты было темно.