Саладин улыбнулся Уильяму как отец, которого развеселило воодушевление чада.
— Ты слишком добр, сэр Уильям, — ответил он по-французски, к вящему недовольству арабской знати. — Но я должен полагаться на менее предвзятые источники.
Уильям поклонился, потом повернулся к Маймониду, который, будучи одним из немногих, кто понимал этот краткий обмен репликами, чувствовал себя ужасно неуютно.
— Его воины заработали зловещую репутацию, — продолжал раввин, стараясь не обращать внимания на враждебные взгляды, подобные крошечным иглам, пронзающим его сердце. Затем он выдержал паузу, понимая, что Уильяму, верному псу мерзкого Ричарда, скорее всего, не понравятся его следующие слова. — Они грабили и мародерствовали по всей Европе. Целые деревни были разорены подчистую. Они ничем не отличаются от неотесанных варваров, которые, словно чума, прибыли на Святую землю сотню лет назад.
Столь резкое публичное осуждение крестоносцев наверняка помогло бы лекарю завоевать уважение, если не восхищение многих придворных султана, но Уильям по понятным причинам был взбешен.
— Я должен возразить! — выкрикнул он по-французски, прерывая речь Маймонида.
Аль-Адиль встал, нависнув над пажом Саладина, который испуганно отступил в сторону.
— Еще раз откроешь пасть без разрешения, и я вырву твой язык. — Слова были произнесены на ломаном французском, которому, в отличие от безупречного произношения султана, недоставало замысловатого акцента. Тем не менее смысл сказанного был абсолютно понятен.
Маймонид заметил, как затрясся Уолтер. Посланник Конрада положил руку на плечо Уильяма, пытаясь обуздать его пыл, поскольку последний, удивленно приподняв бровь, встретился взглядом с аль-Адилем. Перешептывание придворных переросло в равномерный гул, ибо те немногие, кто понимал по-французски, переводили остальным слова аль-Адиля. Саладин дал знак пажу, чтобы тот постучал жезлом по полу и восстановил тишину, но прежде повернулся к брату. Маймонид стоял достаточно близко, поэтому слова султана, от которых у него похолодело сердце, достигли его ушей:
— Если ты еще раз позволишь себе выказать неуважение к гостю, брат мой, я отрежу тебе не только язык, но и уши, и выколю глаза.
Аль-Адиль, красный от обиды, опустился на свое место. Некоторые придворные с изумлением увидели, как этого курда-великана резко поставил на место собственный брат, но в большинстве своем они понимали: Саладин мудрый правитель, который пытается, насколько это возможно, деликатно урегулировать ситуацию. Армия неверных пристала к берегам их земли — от этого факта уже никуда не денешься, гневом и яростью ничего не изменишь. Войско варваров под предводительством Ричарда Львиное Сердце можно победить только с помощью железной воли и самообладания — качеств, которые Саладин всегда демонстрировал в критические моменты. А сейчас наступил самый напряженный момент в жизни всех присутствующих.