Ярость Уильяма грозила вылиться в самоубийственную лавину проклятий на голову бессердечного правителя франков, но он почувствовал, как Ричард пошевелился, и тут же все внимание сосредоточил на своем господине.
— Сир, можешь говорить? — Уильям вглядывался в покрасневшие глаза Ричарда, но в них не было узнавания. Потом зрачки короля сфокусировались на Уильяме и он слабо улыбнулся.
— Помоги мне подняться, — выдавил Ричард. Уильям бросил уничижительный взгляд на праздно стоящих полководцев, которые наблюдали за злоключениями Ричарда Львиное Сердце. Укоризна в его глазах заставила их вспомнить о чувстве долга. Двое мужчин помоложе подошли к ним и помогли Уильяму поставить Ричарда на ноги, а затем подвели короля к удобной кровати в дальнем углу командного шатра. Рыцарь помог Ричарду лечь, подложив ему под голову собственную руку. Пальцами Уильям чувствовал такой жар, как будто схватил обжигающий сосуд с горячим маслом.
Ричард, который зашелся кашлем, начал отхаркивать вязкую зеленую слизь, и даже Уильям едва удержался от того, чтобы не отпрянуть в сторону из-за страха подцепить «лагерный» тиф. Рыцарь повернулся к одному из помощников, парню с густой шевелюрой, изгнаннику из Беэр-Шевы, щеголявшему выкрашенной хной бородой.
— Приведите врача! — почти прокричал Уильям в лицо молодого франка. Лохматый солдат вопросительно взглянул на Конрада, и тот, вздохнув, раздраженно заявил:
— У наших врачей нет лекарств от этой болезни.
Уильям услышал ужасный потрескивающий звук, как будто о мраморный пол терли ореховой скорлупой. И звук этот шел от постели Ричарда. Рыцарь обернулся, ожидая худшего, а потом понял, что это, словно сумасшедший, смеется сам король.
— Жизнь любит пошутить, — прохрипел Ричард. — Я проехал весь мир в поисках сражений, а умираю в своей постели…
Уильям шагнул к королевскому ложу и опустился на колени. Взяв дрожащую, горячую руку Ричарда в свою, произнес:
— Только не на моих руках, сир.
Уильям встал и, последний раз взглянув на собравшуюся знать, которая осталась безучастной к страданиям его друга, вылетел из шатра и направился к себе в палатку. Несмотря на то что небо уже было усеяно мерцающими звездами, а большая часть солдат забылась беспокойным сном, Уильяму Тюдору было не до отдыха.
Оттолкнув охрану перед своим полосатым бело-красным шатром, Уильям ворвался внутрь и обнаружил того, кого искал. Раб по имени Халиль терпеливо ждал, сидя на полу с закованными в кандалы руками, хотя накануне Уильям приказал не заковывать его.
Проклиная все и вся, Уильям позвал одного из охранников и приказал освободить раба. Когда валлиец с гнилыми зубами и грязным, зловонным телом выполнил приказ, Уильям отпустил их с товарищем — невысоким, крепким крестьянином из окрестностей Руана на севере Франции. Убедившись, что оба ушли, Уильям повернулся к Халилю, безучастно наблюдавшему за происходящим.