Саладин намекнул на то, что Англии следует стряхнуть экономическую и образовательную замшелость и основать университет с такими же источниками финансирования, так чтобы учебное заведение не зависело от правительства и в нем обучалась молодежь королевства. Возможно, если европейцы научатся ценить знания превыше военного дела, как когда-то поступили их предки греки, они смогут добиться изменений к лучшему в своей застойной цивилизации. Казалось, слова Саладина глубоко тронули Уильяма и он с удовольствием продолжил бы разговор, чтобы побольше узнать об аль-Азхаре, но в этот момент резные деревянные двери в столовую распахнулись и к Саладину нервной походкой направился лысеющий паж с бородавкой, растущей на самом кончике носа. В комнате тут же повисла тишина. Султан не любил, когда его беспокоили во время трапезы. Только если дело не терпело отлагательств. Саладин тут же из милого хозяина превратился в сосредоточенного командира.
— В чем дело?
Паж взглянул на Уильяма и доложил:
— Сеид, прибыл посол от франков.
Султан удивленно приподнял брови и повернулся к Уильяму:
— Ты ожидал подобное?
Уильям покачал головой.
— Принципиальная позиция моего короля — не выкупать пленных солдат, — ответил он. В его голосе сквозили сожаление и горечь. — Мои солдаты знают: если они попадут в плен, им придется рассчитывать только на судьбу, которую из-за своей неосмотрительности сами избрали.
— Жестокая и расточительная позиция, — заметил Саладин. Как ни старался султан, он никогда не мог понять этих черствых, примитивных франков.
Уильям пожал плечами и виновато улыбнулся.
— Может быть. Но именно поэтому твоим людям так и не удалось захватить живьем ни одного моего солдата, чтобы учинить допрос.
Аль-Адиль стукнул по столу кубком с жирным козьим молоком.
— У нас есть ты!
— Я полагал, что я гость, а не пленник.
— Как и моя племянница? — помимо воли вырвалось у Маймонида. Уильям опустил глаза, и раввин тут же устыдился. Этот человек — благородный воин, он не отвечает за поведение жестокого короля.
Саладин встал и укоризненно взглянул на обоих — на брата и раввина.
— Оставим это, пока не перешли границы дозволенного, — холодно велел он. Потом повернулся к темноволосому рыцарю: — Вероятно, ты захочешь встретиться со своим собратом и узнать, какие известия от благородного короля Ричарда он нам принес.
* * *
Когда присутствующие на ужине вновь собрались в зале правосудия, а еще нескольких придворных, таких, как кади аль-Фадиль, вытащили из дому, чтобы они явились на эту неожиданную дипломатическую встречу, впустили посланца франков. И раввин открыл рот от изумления.