— Я знаю, но, тем не менее, ответь.
Мириам отвернулась от него, посмотрела на мечеть «Купол скалы», горящую в лучах полуденного солнца.
— Если бы я была мусульманкой, я бы ответила, что халиф Багдада, чтобы не впасть в богохульство!
— Но ты еврейка. Богохульствуй, сколько пожелаешь. — Он явно получал удовольствие от этой игры.
Мириам обернулась к нему, их взгляды встретились. Когда она посмотрела в эти темные озера, ее охватило странное чувство, словно она заглянула в душу — такую же древнюю, как и небесный свод.
— Тогда, как еретичка и прозорливица, я бы сказала, что ты.
— Почему?
— Тебе одному удалось объединить Египет и Сирию после столетней гражданской войны. И ты, несмотря ни на что, сокрушил франков. — Мириам внезапно устыдилась. Она всю жизнь была гордячкой и всегда считала, что ей уготовано больше, чем быть просто женой еще одного раввина, матерью выводка шумных детишек — судьба, о которой мечтала для нее тетушка. Но сейчас, находясь в присутствии самой истории, девушка чувствовала себя глупо. Кто она такая, чтобы флиртовать с этим человеком? Ее останки уже давно будут преданы земле, а имя султана будет продолжать слетать с уст миллионов.
Если Саладин и заметил внезапную перемену в поведении Мириам и неожиданное смирение в ее голосе, то виду не подал. Он отмахнулся от похвалы.
— Может быть, оно и верно. Но это лишь отдельный эпизод в истории, — сказал он. В его голосе она не услышала и намека на ложную скромность. Саладин просто констатировал очевидный факт, понятный даже ребенку.
— Тогда я мучаюсь в догадках, — единственное, что она могла ответить.
В это мгновение лицо Саладина стало серьезным, вечный блеск его глаз ярче — казалось, он прямо на глазах постарел лет на десять.
— Мы все рабы истории, Мириам. История — река, которую никто не в силах укротить. Против течения не поплывешь. Честно говоря, мы просто тонем в ее стремительном потоке.
Повисло неловкое молчание. В надежде отвлечь султана от его гнетущих мыслей о собственном предназначении Мириам наконец заговорила:
— Ты так и не объяснил мне, почему самый могущественный человек в мире разгуливает в лохмотьях прокаженного.
На губах Саладина заиграла улыбка, чары рассеялись. Он вновь выглядел как молодой мужчина, снедаемый огнем искушения. Потому-то, поняла Мириам, он и затеял эту прогулку.
— Правитель не может знать нужды своего народа, сидя за высокими стенами. Но сегодня у меня были другие причины, — признался он.
— Какие, например?
Саладин оторвал взгляд от «Купола скалы» и взглянул на дворец, башни которого были отлично видны даже из сада.