«Саша катался, держась одной рукой за борт. На третью нашу тренировку приехали врачи. Мы прокатали перед ними половину произвольного танца. Все поддержки прямо на ходу перекидывали на правую руку, левая совсем слабая была. Он вообще был еще слаб, от Саши, как говорят, осталась половина. Объем легких по спирометрии уменьшился ровно вдвое. Врачи сказали, что Горшков сошел с ума, что он, видно, хочет умереть. А Михаил Израилевич Перельман дал письменное заключение: «Может ехать. Вопрос о выступлении решить на месте».
25 февраля в Тарусе был арестован известный диссидент Анатолий Марченко. Стоит отметить, что это был уже пятый арест знаменитого правозащитника. В предпоследний раз он был арестован в 1968 году и получил год тюрьмы за нарушение паспортного режима (на самом деле его посадили за то, что активно осуждал ввод советских войск в Чехословакию). В тюрьме Марченко получил новый срок — еще два года. Освободившись, Марченко поселяется сначала в Чуне, потом в Тарусе. Однако с правозащитной деятельностью не рвет и участвует во всех диссидентских акциях: в феврале 74-го присоединяется к «Московскому обращению» ряда диссидентов, протестующих против высылки А. Солженицына, в июле держит голодовку солидарности с А. Сахаровым. КГБ ему этого не прощает и ужесточает надзор. Ему отказывают даже в поездке в Москву к больному сыну, а также для того, чтобы встретить престарелую мать, которой одной трудно было доехать до Тарусы. За нарушение правил надзора Марченко дважды штрафуют, вызывают в ОВИР УВД Калужской области. Но он продолжает гнуть свое. Тогда ему откровенно предлагают уехать из страны. Он отказывается, тем самым подписывая себе приговор, — его арестовывают.
Вспоминает А. Марченко: «В милиции меня, как водится, обыскали. Изымать оказалось нечего: еще в декабре я отобрал для тюрьмы брюки поплоше, они сейчас были на мне, да теплый свитер, да телогрейка; с декабря же дома на вешалке висела авоська, а в ней пара белья, теплые носки и рукавицы, мыло, паста и зубная щетка — все. Продукты мне не понадобятся. Взяли у меня только пустую авоську и выдали на нее квитанцию. Остальное — со мной в камеру…».
25 февраля актер Театра на Таганке Иван Бортник получил письмо из Парижа от своего друга и коллеги по театру Владимира Высоцкого. Приведу лишь несколько отрывков из него: «Дорогой Ваня! Вот я здесь уже третью неделю. Живу. Пишу. Немного гляжу кино и постигаю тайны языка. Безуспешно. Подорванная алкоголем память моя с трудом удерживает услышанное. Отвык я без суеты, развлекаться по-ихнему не умею, да и сложно без языка. Хотя позднее, должно быть, буду все вспоминать с удовольствием и с Удивлением выясню, что было много интересного… Но пока: