Неменская протянула к Болеславу руки, красный блеск углей в камельке освещал выбившиеся из-под чепца седые волосы и залитое слезами лицо.
— Простить? — медленно повторил Болеслав, и странная усмешка пробежала по его губам. — Неужели вы думаете, что я хоть вот столько в обиде на нее? Неужели я посмел бы неволить ее сердце, становиться на ее пути? Какое право я имел осуждать ее за то, что она предпочла мне другого? Нет, один Бог знает, как я тосковал о ней, как горевал, но обиды у меня, неприязни к ней не было ни капли. Мне больно было потерять ее, но в миллион раз больнее видеть ее несчастной. Нет дня, чтобы я не думал, как ей помочь; нет ночи, чтобы призрак ее несчастья не тревожил мой сон. Я делал для нее все что мог, хотя мог немногое, но и об этом она знать не должна… Теперь, когда положение так или иначе определилось, то есть муж оставил ее навсегда, я смогу сделать больше. Но лишь ваш приезд дает мне эту возможность. Бывать в Неменке, пока пани Винцента жила там одна, значило дать пищу для сплетен; меня они, признаться, мало пугают, а пани Винцента выше подозрений, и все же мне не хотелось ко всем ее несчастьям прибавлять еще и это. Я всегда заботился о ее доброй славе. Но теперь, когда вы снова в Неменке, пани Винцента найдет во мне прежнего друга, который готов навещать ее каждый день, ободрять дружеским участием и помогать советом и делом.
Пани Неменская стояла перед ним, молитвенно сложив руки.
— Какой вы добрый! Какой благородный! — говорила она дрожащим голосом. — Знаете, — сказала старушка, немного успокоившись, — она такая слабенькая и грустная, тиха и ласкова, как ребенок. Не жалуется, не плачет, но глаза у нее такие, что сердце разрывается. Сегодня утром она говорила со мной о вас; не знаю почему, но я почувствовала, что ей хочется вас видеть, хотя она этого не сказала. Ну и вот, когда я увидела под вечер, что она лежит, закрыв глаза, я тут же незаметно выбралась из дому и пешком через рощу — сюда, попросить вас иногда навещать ее, несчастную; а вы и сами так решили. Да благословит вас за это Бог и Пресвятая Дева!
— Я с самого утра собираюсь в Неменку, — сказал Болеслав, — но все не решался… да это и не удивительно.
Он помолчал и тихо добавил:
— Пани Винцента никогда меня не любила, вернее, любила когда-то, как друга, она и теперь найдет во мне друга, который ей предан и готов всем помочь. Со мною, однако, обстоит по-другому…
Он снова помолчал и едва слышно закончил:
— Я… люблю ее, как в тот день, когда мы обменялись обручальными кольцами…
— Великий Боже! — прошептала пани Неменская. — Вы ее все еще любите! Любите как прежде!